В поисках хорошо оплачиваемого раба, способного воплотить в
жизнь ее намерения, она остановила выбор на квалифицированном молодом человеке
по имени Майкл Гарфилд, привезла его сюда, несомненно, уплатила ему солидный
гонорар, а затем построила для него дом. «Майкл Гарфилд ее не подвел», –
подумал Пуаро, осматриваясь вокруг.
Пуаро опустился на скамью, стараясь представить, как это
место выглядит весной. Кругом росли молодые буки и березы, поблескивающие белой
корой, кусты шиповника и белых роз, деревца можжевельника. Хотя сейчас была
осень, она также радовала глаз обилием красных и золотых цветов, – к сожалению,
Пуаро не знал их названий, ему были знакомы только розы и тюльпаны.
Казалось, все здесь росло абсолютно самостоятельно – без
всякого принуждения. Но, разумеется, это не соответствовало действительности.
Все было тщательно спланировано – от маленького цветочка до высокого кустарника
с красно-золотистыми листьями. Спланировано и – более того – подчинено.
Пуаро интересовало, кому все это было подчинено – миссис
Ллуэллин-Смайт или Майклу Гарфилду? Между ними, безусловно, имелась большая
разница. Пуаро не сомневался в глубоких знаниях миссис Ллуэллин-Смайт. Она
много лет занималась садоводством, безусловно, являлась членом Королевского
садоводческого общества, посещала сады, справлялась в каталогах, ездила за
границу, наверняка по причинам ботанического свойства. Миссис Ллуэллин-Смайт
могла отдавать распоряжения садовникам и обеспечивать их выполнение. Но могла
ли она видеть мысленным взором, как будет выглядеть воплощение ее требований не
в первый и даже не во второй год после посадки, а спустя пять, шесть и даже
семь лет? Если нет, то это мог Майкл Гарфилд – он знал, что ей нужно, знал, как
превратить заброшенную каменоломню в цветущий сад. Майкл Гарфилд спланировал и
осуществил все это, прекрасно понимая то удовольствие, которое испытывает
художник, выполняя заказ богатого клиента. Здесь воплощалась в жизнь его
концепция волшебной страны, возникшей чудесным образом среди унылого сельского
пейзажа. Экзотические кустарники, за которые выписывались чеки на солидные
суммы, редкие цветы, которые можно приобрести только благодаря любезности
друзей, соседствовали со скромными растениями, не стоившими практически ничего.
Так, весной на левом склоне будет цвести примула…
«В Англии, – думал Пуаро, – люди демонстрируют свои цветочные
бордюры, розы и ирисы необычайной длины, выбирая для этого день, когда светит
солнце, буковые деревья покрыты листвой, а под ними синеют колокольчики.
Красивое зрелище, но мне показывали, пожалуй, его слишком часто. Я предпочел
бы…» Ему представилась поездка по Девону, извилистая дорога с насыпями по обеим
сторонам, покрытыми ковром примулы. Скромные бледно-желтые цветы, источающие
весенний аромат. И при этом никаких экзотических кустарников. Примула, дикие
цикламены, осенние крокусы…
Пуаро подумал о людях, ныне живущих в «Куорри-Хаус». Он знал
имена пожилого полковника в отставке и его жены, но не сомневался, что Спенс
мог бы рассказать ему о них более подробно. Пуаро чувствовал, что, кому бы ни
принадлежало это место теперь, эти люди не могли любить его так, как любила
покойная миссис Ллуэллин-Смайт. Он встал и зашагал дальше. Дорожка была
необычайно ровной, словно специально предназначенной для прогулок пожилой леди;
казалось бы, обычные сельские скамейки позволяли расположить спину и ноги под в
высшей степени удобным углом. «Хотел бы я повидать этого Майкла Гарфилда, –
подумал Пуаро. – Он знает свое дело – составил превосходный план, нашел опытных
людей для его осуществления и наверняка представил все так, чтобы его
работодательнице казалось, будто все спланировано ею самой. Но полагаю, что это
в основном его заслуга. Да, мне хотелось бы с ним повидаться. Если он все еще
живет в коттедже или бунгало, которое для него построили…»
Мысли Пуаро внезапно оборвались. Он уставился на
противоположную сторону лощины, которую огибала дорожка. Кустарник с
красно-золотыми листьями обрамлял нечто, в первый момент показавшееся ему всего
лишь причудливой игрой светотени.
«Что я вижу? – думал Пуаро. – Не результат ли это
колдовства? В таком месте это вполне возможно. Передо мной человеческое
существо или?…» Его мысли вернулись к давним приключениям, именуемым им
«Подвигами Геракла». Место, где он находился, не было обычным английским
парком. В нем ощущалась атмосфера магии, волшебства и своеобразной робкой
красоты. Если поставить здесь пьесу, то в ней бы фигурировали нимфы, фавны,
древнегреческие красавцы – и страх. Да, в «Погруженном саду» присутствовал
страх. Что рассказывала сестра Спенса? Что-то об убийстве, происшедшем в
каменоломне много лет назад? Кровь запятнала камни, но впоследствии об этом
забыли. Майкл Гарфилд создал здесь чудесный сад, и пожилая женщина, которой
оставалось недолго жить, заплатила за него кучу денег…
Теперь Пуаро видел, что на другой стороне оврага, в
обрамлении красно-золотых листьев, стоит молодой человек необычайной красоты. В
наши дни молодых людей не характеризуют подобным образом – о них говорят, что
они сексуальны или безумно привлекательны, хотя при этом у них могут быть
морщинистые физиономии и жирные волосы. Если молодого человека называют
красивым, то это произносят извиняющимся тоном, словно подмечая качество,
которое давно стало достоянием прошлого. Сексуальным девушкам не нужен Орфей с
его кифарой – им подавай поп-певца с хриплым голосом, алчными глазами и копной
нечесаных волос.
Пуаро встал и двинулся по дорожке. Когда он оказался на
другой стороне впадины, молодой человек вышел из-за деревьев ему навстречу.
Молодость казалась наиболее характерной его чертой, однако теперь Пуаро видел,
что он далеко не юнец. Ему было хорошо за тридцать – возможно, почти сорок. На
его губах играла едва заметная улыбка, выражавшая не столько радушие, сколько
узнавание стоящего перед ним. Он был высок, строен и темноглаз, его безупречные
черты выглядели созданными античным скульптором, а черные волосы походили на
блестящий шлем. У Пуаро мелькнула мысль, не репетирует ли молодой человек
какую-то живую картину. «Если так, – подумал он, глядя на свои галоши, – то мне
следует сходить к костюмерше за более подобающим случаю нарядом».
– Возможно, я нарушил частное владение, – заговорил Пуаро. –
В таком случае приношу извинения. Я чужой в этих местах – приехал только вчера.
– Не думаю, что это можно назвать нарушением. – Голос был
спокойным и вежливым, но полностью лишенным интереса, словно мысли его
обладателя витали где-то далеко. – Место не совсем открыто для посещения, но
люди ходят здесь вполне свободно. Старый полковник Уэстон и его жена не
возражают. Конечно, в случае нанесения ущерба они бы стали протестовать, но
такое весьма маловероятно.
– Никаких признаков вандализма, – промолвил Пуаро,
оглядываясь вокруг. – Нигде ни мусора, ни даже мусорной корзины. Место кажется
абсолютно безлюдным – даже странно. Казалось бы, здесь райский уголок для
влюбленных.
– Влюбленные сюда не ходят, – отозвался молодой человек. –
По какой-то причине это место считается несчастливым.
