– Что я могу вам предложить? – размышлял вслух Спенс. –
Боюсь, тут нет никакого экзотического питья. Ни сиропов из черной смородины и
шиповника, ни других излюбленных вами напитков. Может быть, выпьете пива? Или я
попрошу Элспет приготовить вам чашку чаю? А может, хотите шенди, кока-колы или
какао? Элспет, моя сестра, обожает какао.
– Вы очень любезны. Пожалуй, я предпочту шенди. Кажется, это
смесь простого пива с имбирным?
– Совершенно верно.
Спенс пошел в дом и вскоре вернулся с двумя большими
стеклянными кружками.
– Я присоединюсь к вам. – Он придвинул стул к столу и сел,
поставив кружки перед собой и Пуаро. – За что мы будем пить? Только не за
преступления. Я с ними покончил, а если вы приехали по поводу того
преступления, о котором я думаю, – это наверняка так, потому что других убийств
тут в последнее время не было, – то мне оно не по душе.
– Вполне естественно.
– Мы говорим о девочке, чью голову сунули в ведро с водой?
– Да, – признал Пуаро.
– Не понимаю, почему вы обратились ко мне, – промолвил
Спенс. – Я уже много лет никак не связан с полицией.
– Кто был полисменом однажды, – изрек Пуаро, – остается им
всегда. Он всегда будет смотреть на все с точки зрения полисмена, а не
обыкновенного человека. Мне это хорошо известно – я ведь тоже начал свою
карьеру в полиции у себя на родине.
– Да, припоминаю, что вы об этом рассказывали. Полагаю, вы
правы, но на мою точку зрения едва ли стоит особо рассчитывать – я уже давно
отошел от дел.
– Но вы слышите сплетни, – возразил Пуаро. – У вас есть
друзья-полицейские. Вы можете узнавать у них, что они думают, что знают и кого
подозревают.
– Одна из бед наших дней – то, что все слишком много знают,
– вздохнул Спенс. – Когда совершается преступление по знакомому образцу,
полиции отлично известно, кто мог его совершить. Они ничего не скажут
репортерам, но будут потихоньку вести расследование в нужном направлении.
Однако дальнейшие меры связаны с определенными трудностями…
– Вы имеете в виду жен, подруг и так далее?
– Отчасти да. В конце концов преступника обычно
арестовывают, но до этого иногда проходит год или два. Вы ведь знаете, Пуаро,
что в наше время девушки куда чаще, чем раньше, выходят замуж за никудышных
парней.
Эркюль Пуаро задумался, поглаживая усы.
– Пожалуй, да, – согласился он. – Подозреваю, что девушки
всегда были неравнодушны к «никудышным парням», но в прошлом против этого
принимали меры предосторожности.
– Верно. За ними присматривали матери, тети, старшие сестры.
Младшие сестры и братья тоже знали, что происходит, а отцы без колебаний
вышвыривали из дома неподходящих ухажеров. Конечно, иногда девушки убегали с
кем-нибудь из них, но теперь им незачем это делать. Родители не знают, с кем
гуляет их дочурка, а ее братья если и знают, то только посмеиваются. Если отец
и мать не дают согласия на брак, пара спокойно женится без них, и молодой
человек, про которого все знали, что он полное ничтожество, спокойно продолжает
всем это доказывать, включая свою жену. Но любовь зла – девушка не желает
знать, что ее Генри обладает скверными привычками или преступными
наклонностями. Она будет лгать ради него, называть черное белым и тому
подобное. Да, это чертовски трудно – я имею в виду для нас. Хотя что толку
повторять, что раньше было лучше? Возможно, нам это только кажется. Как бы то
ни было, Пуаро, каким образом вы оказались в это замешаны? Ведь это не ваш
регион – я всегда думал, что вы живете в Лондоне. Во всяком случае, когда мы с
вами познакомились.
– Я по-прежнему живу в Лондоне, а сюда приехал по просьбе
моей приятельницы миссис Оливер. Помните ее?
Спенс закрыл глаза и задумался.
– Миссис Оливер? Вроде не припоминаю.
– Она пишет книги – детективные истории. Вы встречались с
ней в тот период, когда убедили меня расследовать убийство миссис Макгинти.
Надеюсь, миссис Макгинти вы не забыли?
– Боже мой, конечно нет! Но это было так давно. Вы тогда
оказали мне большую услугу, Пуаро. Я обратился к вам за помощью, и вы мне не
отказали.
– Я был польщен, что вы пришли проконсультироваться у меня,
– сказал Пуаро. – Должен сознаться, что пару раз я приходил в отчаяние.
Человеку, которого мы старались спасти, – так как это происходило достаточно
давно, то речь, очевидно, шла о спасении его шеи, – было чрезвычайно трудно
помогать. Он являл собой образец того, как все можно обращать себе во вред.
– Кажется, он женился на той девушке? Не той, с крашенными
перекисью волосами, а другой, невзрачной. Интересно, как они уживаются вместе.
Вы ничего о них не слыхали?
– Ничего, – ответил Пуаро. – Но думаю, у них все в порядке.
– Не понимаю, что она в нем нашла.
– Одно из величайших утешений, предоставляемых природой,
состоит в том, что даже самый непривлекательный мужчина обычно оказывается
привлекательным – даже безумно привлекательным – хотя бы для одной женщины.
Надеюсь, они в самом деле поженились и живут счастливо.
– Не думаю, что они смогли бы жить счастливо вместе с ее
мамашей.
– Или с отчимом, – добавил Пуаро.
– Мне всегда казалось, – усмехнулся Спенс, – что этому парню
следовало содержать похоронное бюро. У него лицо и манеры как раз для этого.
Возможно, он этим и занялся – у девушки ведь были какие-то деньги. Я хорошо
представляю его одетым во все черное и отдающим распоряжения насчет
погребальной процедуры. Возможно, он с энтузиазмом выбирает нужный сорт вяза,
тика, или что там они используют для гробов. А вот в продаже страховок или
недвижимости ему бы вряд ли удалось преуспеть. Ладно, все это уже в прошлом. –
Помолчав, он внезапно воскликнул: – Миссис Ариадна Оливер – та, которая все
время грызет яблоки! Вот, значит, как она оказалась замешанной в эту историю.
Ведь убийца сунул голову бедной девочки в ведро с водой, в котором плавали
яблоки, не так ли? Это и заинтересовало миссис Оливер?
– Не думаю, чтобы в данном случае ее особенно привлекали
яблоки, – отозвался Пуаро, – но она присутствовала на вечеринке.
– Она жила здесь?
– Нет, гостила у подруги – миссис Батлер.
– Батлер? Да, я ее знаю. Живет недалеко от церкви. Вдова.
Муж был летчиком. Имеет дочь, приятную на вид девочку. Да и сама миссис Батлер
довольно привлекательная женщина – как вы считаете?
– Я видел ее очень мало, но, думаю, вы правы.
– А каким образом это касается вас, Пуаро? Разве вы были
здесь, когда это произошло?
