Вызвавшаяся проводить меня Татьяна проследовала в мансарду вместе со мной и, бережно переложив кота с моего плеча на диван, спросила:
– А где же теперь этот перстень?
– В милиции изъяли, – не без досады признался я. – И, кстати, тот самый деятель, которому мы с тобой балясины для бани возили.
– Почему? – удивилась девушка. – Он вроде мужик нормальный, без закидонов, ведет себя всегда корректно. Если прежний начальник дискотеку только до половины двенадцатого ночи позволял, то Лукавец на подобные мелочи сквозь пальцы смотрит. Со всеми за руку здоровается, всех по именам знает…
– Может, и нормальный, только перстенек изъял и глазом не моргнув. Впрочем, справедливости ради, расписку мне все же выдал. А как давно, кстати, он у вас тут рулит?
– Кажется, в начале двухтысячных руководство принял. Точнее не скажу, поскольку никогда этим не интересовалась, но вот дату исчезновения его предшественника очень хорошо помню: я в тот день на дне рождения у подруги была…
– А как же предшественник умудрился пропасть?!
– Говорят, долго сидел в своем кабинете, писал что-то, а потом вышел, сказал дежурному, что идет за сигаретами и… В общем, больше его не видели. Хотя от милицейского отделения до ближайшего ларька рукой подать, не больше пятидесяти метров. Искали его потом чуть ли не месяц, но безрезультатно: словно сквозь землю провалился.
– И когда, говоришь, это случилось?
– 30 марта 2002 года, аккурат в день рождения Машки.
«Кажется, именно тогда, – припомнил я разговор с Михаилом, – в город из мест заключения вернулся под видом церковного деятеля господин Красновский. Странное, однако, совпадение… Похоже, мне и впрямь пора сматывать отсюда удочки». На этих минорных мыслях я с Татьяной и распрощался, успев заручиться, правда, ее обещанием подбросить меня завтра на мотоцикле до монастыря.
Оставшись один, улегся рядом с котом и составил в уме план дальнейших действий. Во-первых, явиться в монастырь как можно раньше и постараться незаметно вытащить из сливного колодца спрятанные в нем ценности. Во-вторых, доставить их в Лисовки. В-третьих, наведаться в город вторично – навестить Славика и Лукавца. В-четвертых, богатым и счастливым отбыть вечером в столицу…
Разбудил меня негромкий стук в дверь.
– Встаю, встаю, – так же негромко отозвался я и, быстро одевшись, впустил Татьяну.
Она подала мне синюю спецовку.
– Вот, отыскала у деда в мастерской. На случай, если брюки окажутся вдруг велики, прихватила еще и ремень.
Облачившись в старорежимную рабочую униформу и нахлобучив на лоб панаму с надписью «Riсhter system», доставшуюся мне в Москве во время одной из рекламных торговых акций, я взглянул на себя в зеркало и остался доволен: изменился до неузнаваемости.
– Надеюсь, за час обернемся, – самонадеянно отказался я от предложенного Татьяной завтрака. – Лучше, если не трудно, спроворь мне ненужный мешок из-под картошки, только желательно покрепче.
Девушка послушно кивнула и вскоре вручила мне на выбор пару дерюжных мешков. Выбрав один из них, я обернул его под спецовкой вокруг пояса.
– Не хочу привлекать к себе лишнего внимания, – пояснил я свои действия с интересом наблюдавшей за мной девушке. – Как любит говаривать мой знакомый Вадик Драпкин, большие деньги нужно делать тихо.
Глава 24. Вернуть сокровища любой ценой!
Миновав заасфальтированный центр города, наш драндулет понесся по избитой временем брусчатке, словно бы в одночасье перенося из современности в дремучее прошлое. Когда вдали показался монастырь, я предостерегающе положил руку Тане на плечо, и она тотчас сбавила скорость. В итоге к центральному входу мы подъехали, что называется, «на цыпочках».
– Когда войду внутрь, – шепнул я девушке, – выключи двигатель, а минут через двадцать заводи мотоцикл снова и смотри в оба. Как только выйду из ворот – подъезжай, и я на ходу впрыгну в коляску.
Она молча кивнула, как бы благословляя меня на дальнейшие деяния, и я отправился к воротам. К моему удивлению, обе внешние створки оказались, в отличие от предыдущих дней, плотно закрыты. Отступать не хотелось, и я, подняв с земли камень, принялся яростно долбить им по скреплявшему дубовые брусья железу. Когда «слуховое» окошечко наконец распахнулось, из него выглянул недовольный привратник.
– Открывай, Никифорыч, – очень кстати вспомнил я его отчество, – срочное дело!
Страж ворот выпучил глаза так, словно увидел перед собой покойника.
– Дык это… – хрипло выдохнул он, – не велено мне сегодня никого пущать. Уходи, не гомони под дверьми! Грех это!..
Окошко захлопнулось, и вновь наступила тишина. В запальчивости я еще раз замахнулся было камнем, но вовремя одумался: «Если уж ему даны столь категорические указания, то в ответ на мою молотьбу он просто вызовет сюда дюжих молодцов с дубинками, а мне это ни к чему». Осознав незавидное положение, в коем неожиданно оказался, я понуро побрел к мотоциклу.
– Что-то случилось? – взволнованно спросила Татьяна, увидев мою удрученную физиономию.
– Полный облом случился, Танечка, – обессилено прислонился я к запасному колесу на коляске.
– Могу я чем-нибудь помочь?
Я взглянул ей в глаза: бесхитростное и одновременно решительное лицо девушки внушали безусловное доверие. Припомнив русскую пословицу «Одна голова хорошо, а две лучше», вкратце пересказал Татьяне историю обнаружения сокровищ легендарного старца Игнатия, чуть более подробно осветив ее финальную стадию.
– А вам не кажется, что сокровищами давно уже завладел ваш напарник? – задала вопрос девушка, внимательно меня выслушав.
– Толик? Да он вроде порядочным человеком мне показался…
– Ну, если он из «переселенцев», – возразила она, – тогда наверняка сразу после вашего ухода доложил о находках настоятелю. У них ведь тут в монастыре дисциплина покрепче армейской будет! «Переселенцы» – они ж как термиты: по одиночке выглядят вроде бы обычными людьми, а стоит главарю свистнуть – разом превращаются в сплоченный и послушный муравейник.
В голосе Татьяны звучали назидательные учительские нотки, и я подивился мысленно, сколь легко и быстро она из простоватой деревенской девчонки перевоплотилась в умудренную жизнью женщину. Однако спорить с ней стал, сказал примирительно:
– Возможно, ты и права. Но давай посмотрим на ситуацию с другой стороны. Во-первых, – загнул я большой палец, – золото, как известно, действует на людей магически. Так что Толик, будь он хоть трижды «переселенцем», вполне может иметь на клад собственные виды и отнюдь не гореть желанием делиться им со всей братией. Во-вторых, – загнул указательный палец, – он может, конечно, втихую выудить найденные сокровища из тайника, но на волю их вряд ли вынесет, ибо тоже заперт за монастырскими стенами. Тогда что мы имеем? Что я нужен Толику так же, как и он мне. Значит, надо найти способ проникнуть на территорию монастыря. Как тебе такой вариант?
