– Уверяю вас, Эдуард Юсуфович, что по-своему Александр Григорьевич очень даже занятная личность, – осклабился Лукавец. – Во всяком случае до сих пор мало кому из гостей нашего города удавалось за короткий промежуток времени натворить столько противозаконных дел и откопать столько тайн, сколько удалось ему. В каком-то смысле мы даже можем быть польщены тем, что к нам пожаловал своего рода Индиана Джонс.
– Вы что, тоже археолог-любитель? – спросила меня, хихикнув и усевшись напротив, девица.
– Да Индиана Джонс был как раз профессионалом, – буркнул я, сгорая от стыда из-за столь нелестной характеристики. – А я действительно всего лишь любитель. Однако не столь бесталанный, как кое-кому здесь кажется. Догадался, например, почему наш уважаемый Валерий Олегович перевелся на службу именно сюда, в Энск, хотя высокое звание подполковника никоим образом его нынешней должности не соответствует.
Вилка Лукавца, собиравшегося отсыпать грибы в свою тарелку, замерла в воздухе.
– Продолжайте, коль начали, – делано равнодушно выдохнул он.
– Полагаю, ради сбора сведений о своем родственнике Геннадии Константиновиче Лукавце, – выпалил я, желая показать, что тоже не лыком шит. – Или скажете, что вам такой не известен? – Распаренное свекольное лицо начальника ОВД чуть побледнело, и я еще больше расхрабрился: – Ну что же вы примолкли, любезнейший? Я ведь к вам сегодня не осетрину с пивом трескать напросился, а серьезное дело обсудить. Или вы думаете, что если присвоили мне агентурную кличку, то я теперь навеки стал вашим агентом? Ну уж дудки, батенька!
– Геннадий Константинович Лукавец – мой дядя, старший брат отца, – глухо проговорил подполковник. – Во время войны пропал в здешних местах без вести. Однажды знакомый чиновник из министерства обороны приватно поведал мне, что в составе небольшой парашютной группы мой дядя был выброшен в окрестностях Черногрудина для связи с командиром базировавшегося там партизанского отряда. Да, я действительно попросил перевода в Энск, чтобы по возможности проследить его дальнейшую судьбу, но не вижу в своем поступке ничего криминального. Зато здесь я и впрямь вскоре выяснил, что тот партизанский отряд вкупе с примкнувшими к ним парашютистами был выслежен и почти поголовно уничтожен гитлеровской зондеркомандой…
– И это всё? – вложил я в свою реплику весь сарказм, на который был способен. – Да эти факты любой местный пятиклассник из уроков краеведения знает. А мне вот, например, известны даже номер, марка и калибр служебного пистолета вашего дяди!
– Нет, ну вы поглядите, каков проныра! – восторженно хлопнул в ладоши мужчина в чалме.
– Источником сведений не поделитесь? – язвительно спросил Лукавец, явно не желая оставаться в проигрыше.
– Источник по понятным причинам не назову, но девятимиллиметровый маузер под номером 123456 держал в руках буквально сегодня. Знаю даже, что он был выдан вашему дяде 3 января 1943 года со склада Четвертого управления НКВД…
– Александр Григорьевич, – хитро улыбнулся вдруг Лукавец, – а не хотите ли попариться, коли уж волей случая в бане оказались?
– Хотите убедиться, что я не прячу пистолет под одеждой? Нет, не прячу. Более того, готов обменять столь дорогую вашему сердцу реликвию на… – Выдержав должную паузу, я выразительно взглянул на мужчину с девицей: – Прошу прощения, но моя информация сугубо конфиденциальна.
– Аришенька, – понимающе повернулся «джигит» к подруге, – не желаешь ли совершить второй заход в парную?
Девица охотно поднялась, и вскоре парочка скрылась за дверью предбанника.
– Выкладывайте! – поторопил меня подполковник. – У нас пять минут на все про все. Сами видите: обстановка не слишком для разговоров подходящая.
– Буду краток, – заверил я его. – Во-первых, хочу передать вам двадцать два ствола боеспособного оружия и патроны, тротиловые шашки и гранаты в придачу. Всего на триста шестьдесят четыре тысячи двести рублей, но для ровного счета готов округлить сумму до трехсот шестидесяти тысяч.
– А откуда у вас оружие-то?! – непритворно удивился Лукавец.
– Не могу сказать, к сожалению. Но это не главное. Главное, что вы, согласно действующей ныне инструкции, обязаны выкупить данное вооружение у любого частного лица. Так?
– Так, так, – нехотя согласился подполковник. – Только я означенной вами суммой не располагаю: на подобные дела нам выделяют не более тридцати тысяч в год.
– Что ж, раз государство в обмене не заинтересовано, тогда придется сбыть оружие кому-нибудь из горожан, – делано безразлично пожал я плечами, как бы снимая с себя всякую ответственность. – Перейду ко второму вопросу…
– Э-э, что значит – сбыть горожанам? – угрожающе взмахнул вилкой подполковник. – Хотите сказать, что сами уедете, а мне тут потом разбираться с вашим стреляющим «наследством»?
– Но вы же не в состоянии заплатить за него, – изобразил я на лице крайнее недоумение. – Смешно, право слово… Неужели вы не в силах отыскать в городе богатого человека, способного выделить ради спокойствия милиции и прочего населения столь несущественную сумму? В качестве той же благотворительной помощи, например… Неизвестно ведь, в чьи руки оружие попадет, а там одних только пулеметных патронов три ящика! Или соскучились по бандитам типа Ронялы?
– Вашей осведомленности о недавнем прошлом Энска можно позавидовать, – скривился Лукавец. – Но раз уж так переживаете за наше благополучие, не могли бы по дружбе намекнуть, где хранится это оружие? Тогда и насчет перстня легко договоримся…
– На перстень я готов обменять пистолет вашего дяди! – отрезал я. И добавил чуть мягче: – Валерий Олегович, ну мы ж с вами не на базаре в конце концов… К тому же о месте хранения упомянутого оружия я не имею ни малейшего понятия. Сами посудите: ну кто меня, постороннего человека, станет посвящать в такие тайны? В данном случае я выступаю в роли всего лишь своего рода телефона, а телефоны, как известно, решений не принимают. Договоримся о законной сдаче стволов – хорошо, не договоримся – значит, не судьба…
– Интересно, москвичи все такие несговорчивые? – озабоченно потер щеку подполковник.
– А провинциалы все такие недалекие? – не остался я в долгу. – Удивляете, Валерий Олегович… Ну если нет денег в вашем ведомстве, так наверняка найдутся в другом! Вы ж не последний человек в городе! Нажмите на кого-нибудь, посулите неприятности… Поверьте, за вас же переживаю. Случится потом в городе что-нибудь серьезное – с вас же спросят! Почему, дескать, не доглядел, почему не пресек в зародыше?… А тут вы – бах! – и целый арсенал начальству предъявите! Орден на грудь, слава на века и полковничьи погоны на плечи без разговоров…
Скрипнула дверь, и в комнату снова ввалилась распаренная парочка. На какую-то секунду полотняный покров соскользнул с плеча девицы, и я торопливо отвел взгляд от ее женских прелестей.
– Почему вы ничем не угощаетесь? – спросила меня греческая богиня в хитоне, усаживаясь на свое место. – Не нравится или не голодны?
