– Не помните меня, дяденька? – спросил он, лихо тормознув.
– Нет… А ты кто? – отшатнулся я, но тотчас вспомнил: это был тот самый чумазый мальчонка, который показывал мне кратчайший путь до монастыря, когда я шел туда впервые. Поэтому спросил уже более дружелюбно: – Тебе чего, малец?
– Вот, просили передать, – протянул он мне небольшой аптечный пузырек.
– Кто просил? – машинально принял я прозрачный флакончик.
– Не знаю, девушка какая-то, – неопределенно пожал плечами пацан, разворачивая велосипед. И крикнул уже на ходу: – Велела, кстати, не открывать!
Проводив мальчишку глазами, я перевел взгляд на склянку. Какая-то маслянистая жидкость лениво плескалась на самом дне, возвышаясь над ним лишь на полсантиметра, а резиновая пробка в горлышке сидела столь плотно, что я невольно улыбнулся: вскрыть нежданный подарок без шила или ножа я не смог бы при всем своем желании. Покрутив пузырек так и этак, я вдруг заметил, что пустое, воздушное пространство меняет при движении жидкости цвет с чуть желтого на сиреневый. Зрелище показалось мне интригующим, и я стал вращать сосуд еще энергичнее. Но тут вдруг пробка вылетела из горлышка подобно пуле, и меня мгновенно окутало гнусно пахнувшее белесое облачко. Стоявший рядом столб ни с того ни с сего потерял равновесие и со всего размаху врезал мне по голове. В глазах сверкнула радужная вспышка, и я провалился в разверзшуюся под ногами бездонную пропасть…
…Первое, что я увидел, когда открыл глаза, были мои собственные ноги, вздымавшиеся вверх подобно двум волосатым телескопам. Удивленно подергав ими, я с горечью осознал, что они крепко к чему-то привязаны. Бьющий из-за спины узкий луч света хорошо освещал лишь грудь – все остальное терялось во мраке. Сильно пахло нашатырем. В голове сладко звенело, как будто я только что вышел из-под наркоза… Рядом кто-то был: я слышал шарканье подошв по полу, приглушенное покашливание, шелест бумажных страниц. Попробовав шевельнуть руками, выяснил, что они привязаны к узкой дощечке за спиной. А завалившийся почему-то в подкладку куртки перстень обосновался, как назло, в районе правой почки и теперь давил на нее крайне болезненно. Силы для оказания мало-мальского сопротивления веревкам отсутствовали напрочь, поэтому я решил незаметно осмотреться. Скосил глаза влево, потом вправо…
Увиденная сцена показалась мне достойной пера живописца. У небольшого круглого стола метрах в пяти от меня деловито суетились трое хороших знакомцев. Лицом ко мне стоял отец Аристарх. Его рыжая борода была зачем-то стянута в нескольких местах резинками и напоминала смешную баранку. Высунув от усердия язык, он пристраивал какую-то блестящую штуковину к большому и тоже блестящему металлическому блюду. Справа от него в рубашке с засученными рукавами сидел городской голова Эдуард Юсуфович. Именно с его стороны доносился шелест перелистываемых страниц не видимой мне книги. А слева от них энергично полировал зажатую между колен металлическую пластину… Славик Кошельков! Это был удар ниже пояса, и я на мгновение зажмурился, не желая верить глазам своим.
– Написано, что «Горло песчаного дракона» должно непременно крепиться к «Чаше благоденствия», а не стоять без опоры, – произнес меж тем, явно продолжая начатый разговор, Эдуард Юсуфович. – Важность этого момента здесь специально подчеркивается!
– Только непонятно, чем его крепить, – недовольно буркнул настоятель. – Ты, парень, все ли нам принес? – строго взглянул он на вмиг съежившегося Владислава.
– Как есть все, честное слово! – начал отчитываться юноша. – Да там, за стеной, мало чего и было. В основном мелочевка разная да вот эти тазы серебряные. Вода, видать, не все из пруда вынесла…
– Тогда глянь-ка вон в том углу, может, сыщешь что-нибудь похожее.
Бывший мой помощник услужливо вскочил со стула и исчез из поля зрения. Я попробовал проследить за его направлением, но резко усилившийся вдруг запах аммиака тотчас вернул мою голову в прежнее положение. Зато сам Слава мое движение заметил.
– Ой, оклемался наш Александр Григорьевич! – радостно воскликнул он, невесть каким образом оказавшись у меня в изголовье. И озабоченно поинтересовался: – Вы как себя чувствуете? Судорог не испытываете?
– А должен? – вопросом на вопрос ответил я, с трудом разлепив будто склеенные вареньем губы.
– Да мы просто боялись, – раздался рядом голос Красновского, – что после порции «Циклона» ты, как и другие, в конвульсиях биться будешь. Но, видать, маловато газа оказалось: так, подергался чуток во время транспортировки сюда…
– Ничего себе маловато! – возмутился я. – Да я словно под наркозом побывал! И, кстати, был бы вам очень признателен, если б вы меня развязали.
– Нам бегать за тобой надоело! – отрезал настоятель. И, не удержавшись, полюбопытствовал: – Не поделишься, как умудрился слинять отсюда в прошлый раз?
– Вам не стыдно, отец Аристарх, блатным жаргоном пользоваться? – ушел я от ответа. – Что это за выражение из уст духовного лица – «слинял»?! Прикидываетесь набожным церковником, а выражаетесь как последний зэк, право слово. Не в местах ли «не столь отдаленных» ваш лексикон таким фольклором обогатился, а? Ох, не миновать вам, чую, повторной отсидки, – смаковал я уже каждое слово в воцарившейся гробовой тишине. – Не спорю, вы, конечно, запросто можете меня здесь прихлопнуть – или замочить, как правильно? – ибо рука у вас на подобные дела набита, я не сомневаюсь. Только вот о местонахождении перстня Бен-Газира тогда не узнаете! – вырвалось у меня в запале.
Первым мгновенно отреагировал Владислав:
– Какой еще перстень? Вы мне о перстне ничего не говорили!
– А ну-ка погоди, парень, – оттеснил его мэр, присев возле меня на корточки и впившись мне прямо в глаза сверлящим взглядом. – Уж не хочешь ли ты сказать, пёс бродячий, что завладел бесценным сокровищем моего легендарного предка Бенсана ибн Ингазири?!
– Мы с вами на брудершафт не пили! – озлобился я. – Поэтому впредь попрошу мне не «тыкать»!
– Ладно, не кипятитесь, – сбавил обороты «джигит», не ожидавший, видимо, подобной отповеди от пленника. – Просто при упоминании о дорогой моему сердцу реликвии мне стало не до выбора выражений… Я, конечно же, наслышан о ваших поисковых успехах, но никак не ожидал, что вы и перстень отыщете. Скажите хоть, как он выглядит, а то прямо не верится…
«Значит, Лукавец не на их стороне, – догадался я, – раз о перстеньке не проговорился. Возможно, Юсуфович чем-то ему пригрозил, вынудив выпустить меня из здания УВД, однако про наши с ним дела тот явно не распространялся. Это радует. Иметь в тылу хотя бы одного верного союзника всегда хорошо. Даже если на словах он постоянно грозит упечь за решетку». Вслух же с видом большого одолжения сказал:
– Освободите от веревок, тогда, может, и расскажу.
Переглянувшись, мэр с настоятелем удалились в один из скрытых от моего взора темных углов, и теперь я слышал только их возбужденно-приглушенную перебранку. Оставшийся возле меня Славик заботливо убрал висевший надо мной клочок ваты, воняющей нашатырем.
