Небольшой аккуратный особнячок в пригороде. Хозяйка дома, высокая холеная женщина, мать ребенка, подозрительно смотрела на явившуюся к ней девицу – в мятой одежде и с немытыми волосами.
– Рекомендации есть?
– Нет. Трудовая книжка есть и диплом. С отличием! – Марина быстро достала из сумочки документы и с готовностью их предъявила.
Женщина пролистала ее трудовую книжку с немногочисленными записями, еще раз испытующе посмотрела на Марину и заключила:
– Ладно, я вас возьму.
Эти слова прозвучали для нее музыкой рая. Девушка догадалась, что ее взяли без рекомендаций из-за срочности и отсутствия других кандидатур. Видимо, местные няни весьма разборчивы и их чем-то не устраивают предложенные условия, а ей – в самый раз. Марина подумала, что если бы отказали, пришлось бы ей возвращаться домой, в Выхино. Только сил добраться до вокзала у нее уже не осталось.
Вымывшись под душем и переодевшись, девушка почувствовала себя счастливой. Обретенное пристанище ей очень понравилось своей чистотой и теплом, которых ей так недоставало. А после чашки горячего чая с посыпанными корицей булочками жизнь показалась сказкой.
31 мая. Санкт-Петербург
– Нашлась! Нашлась, моя кровиночка! – радостно завопила Варвара Степановна в телефонную трубку, когда ей позвонили из отдела полиции и поинтересовались не объявилась ли Марина? Справляться о пропавшей девушке они и не подумали бы, но она оказалась связана с подозреваемым в убийстве Иваном Форельманом, и это в корне меняло дело.
После того как Варвара Степановна увидела свою дочь – живую и здоровую, – ее счастью не было конца. Женщина возбужденно рассказывала полицейским о злоключениях Марины, которые, слава богу, уже благополучно закончились.
– Помыкалась по Ленинграду и домой вернулась. Вот правду-то люди говорят: хорош город Питер, да все бока вытер! Это я, дура старая, дочку терроризировала, замуж ее гнала. Не выдержала девчонка и уехала куда глаза глядят. Ищи жениха, не ищи, а только в таких делах бог хозяин, как он решит, так и будет. Вон оно как выходит!
Работа гувернантки сильно отличалась от работы учительницы. Поначалу Марине она казалась легкой: в школе у нее было двадцать учеников, которым нужно «разжевать» материал, а потом еще дома проверять тетради, готовиться к урокам, а в частном доме – всего один воспитанник, Кирюша – в общем-то, спокойный мальчик. Но родители над своим единственным чадом тряслись и много от Марины требовали. Ребенок должен все делать по режиму: спать, есть, играть. И все – под неусыпным наблюдением, не дай бог, с ним что-нибудь случится! Марина думала: как же Сенька из Выхина растет, с матерью-алкоголичкой, и жив-здоров? Сеньке бы хоть капельку такого внимания, частичку Кирюшиных условий, и он стал бы самым счастливым в мире ребенком. Хороший ведь пацан растет, добрый, сообразительный. И Кирюша хороший. Но один – заласкан и как сыр в масле катается, а другой – лишен любви и растет как трава в поле.
Платили работодатели щедро, таких денег Марина никогда не получала. Жильем ее обеспечивали, питаться можно было бесплатно, с общего стола, так что деньги она почти не тратила, разве что когда в свой единственный выходной выезжала в город. Гуляла по набережным, перекусывала в дешевом кафе, звонила с телеграфа матери. О том, что она работает гувернанткой, Марина ей не говорила. Неправильная это работа, когда ты зависишь от частного лица, словно холоп. И гордиться ею нельзя. Вот если бы она в школе работала, тогда другое дело. Марина так и сказала матери, что она устроилась в школу, а чтобы мать не переживала за нее и не допытывалась, откуда деньги, которые она ей выслала, соврала, что школа коммерческая. В голосе Варвары Степановны послышались нотки недоверия, но междугородные разговоры по телефону тем и хороши, что их можно быстро заканчивать, сославшись на дороговизну.
– Всё, мам, пока. Потом позвоню! – попрощалась Марина.
– Ладненько тогда, давай. Ага. Пока! – скороговоркой произнесла Варвара Степановна набор телефонных слов-паразитов. И напоследок – отчаянное: – Береги себя, доченька!
Мама как будто предчувствовала беду. Казалось бы, ее ничто не предвещало: со своими обязанностями Марина справлялась, ребенок к ней привязался, никаких эксцессов не происходило. До поры до времени. В какой-то момент девушка стала ловить на себе нескромные взгляды отца Кирюши. Игорь Борисович, успешный предприниматель, большую часть времени отсутствовал, а когда приезжал домой, быстро ел и шел спать. То ли в его бизнесе наступила пауза, то ли случилось еще что-то, но он стал чаще бывать дома, и иногда – во время отсутствия супруги. Он был еще мужчиной в соку, хоть и старше своей тридцатишестилетней жены на десяток лет.
Теперь-то Марина поняла, отчего хозяйка дома установила для няни возрастной ценз – из-за мужа-бабника.
Игорь Борисович вился вокруг нее ужом. Подходил и так и эдак, то с подарками – с дорогой косметикой, какой Марина сроду не видела, то осыпал ее комплиментами, а то переходил к угрозам: «Лучше не дури, соглашайся полюбовно, иначе окажешься на улице!» Марина взбрыкнула. Когда бизнесмен распустил руки, она с размаху огрела его попавшейся под руку вазой. Ваза оказалась крепкой – «молоченое» серебро даже не помялось, чего нельзя было сказать о лысой макушке хозяина дома. Макушка тоже выдержала, если не считать мелочи вроде образовавшейся на ней огромной лиловой шишки.
Игорь Борисович орал, как иерихонская труба, смачно матерясь на весь дом. Очень не вовремя явилась его супруга. Она безошибочно оценила обстановку, рявкнула Марине короткое «Выйди!» и, когда за гувернанткой закрылась дверь, орать начала сама. Результатом сей семейной баталии явился досрочный расчет и увольнение Марины.
Девушка вновь оказалась на улице. Огромный город, где столько домов, а остановиться негде! Пока еще она умытая, в чистой, выглаженной одежде, сыта и спать ей не хочется. Но это – только пока. Ужасно ведь неприятно из-за чувства уязвимости и неопределенности, которые тебя охватывают, когда стоишь одна на улице, с дорожной сумкой, и никуда тебе не нужно идти, потому что идти – некуда. Марина побрела в сторону ближайшей набережной, коих в этом городе тьма-тьмущая. Идти ей пришлось недолго, и уже минут через десять неторопливой ходьбы девушка стояла у гранитного ограждения Черной речки. Марина заглянула в темную муть воды, вполне оправдывавшую свое название. «Вот и хорошо», – подумала она. Девушка ярко себе представила, как река скроет ее своей черной накидкой. Перед тем как утопиться, Марина оглянулась по сторонам. Вокруг кипела жизнь: в пробке нервно томились автомобилисты, прохожие шли по своим делам – кто-то стремительно, кто-то прогуливаясь. Люди оказались серьезной помехой. «Что они подумают?» – встревожилась Марина. Очень некрасиво у всех на глазах, как ненормальной, лезть через ограждение и бросаться в воду.
Какая чудовищная безысходность! Даже покончить с собой нельзя, чтобы не мучиться! Марина отвернулась к реке и закрыла ладонями лицо, соображая, что делать дальше. Больше ночевать на вокзале она не желала. Подумав немного и переломив свою гордость, Марина все-таки решила идти на вокзал за билетом до Петрозаводска.
