Катерина занялась сбором отряда, и ей стало не до Зины. Все загалдели, Зина начала рассказ, но в общем гаме ее тихого голоса никто не услышал.
В былые века
Белокурый, с обветренным скуластым лицом, молодой рыбак Каститис всегда возвращался домой с большим уловом. На своей ветхой лодке он бесстрашно отправлялся далеко в море. Его не пугали бури и ветры, хотя с берега его лодка выглядела как щепка. Казалось, что рыбак не вернется, утонет в бушующем море. Но он словно бросал вызов стихии.
Все удивлялись – отчего ему так везет? Когда выли ветры и гуляла непогода, он пел. Чем выше поднимались волны и чем сильнее дул ветер, тем громче пел Каститис.
«Юрате любит тебя, поэтому тебе не страшен шторм», – говорили ему.
Юрате, дочь морского царя, жила на морском дне, в замке из янтаря. Она помогала морякам, приносила в их сети рыбу.
Богиню Юрате никто из смертных не видел. Нет, Каститису все-таки удалось ее однажды увидеть, когда он ушел далеко в море. Внезапно начался шторм. Море играло с лодкой рыбака, как с игрушкой, швыряя ее из стороны в сторону. Силы были неравны, и Каститис думал, что больше он не увидит берега. Он потерял сознание, а когда очнулся на песке, подумал, что погиб.
Когда он лежал в забытьи, ему причудился чей-то нежный голос и божественной красоты лицо с глазами-звездами. Каститис знал, это она – Юрате. Она его спасла!
А потом он часто видел ее во сне. Она пела и звала его к себе. Оттого Каститис каждый раз уходил все дальше в море, надеясь еще раз увидеть свою богиню. Но никогда больше не встречалась рыбаку дочь морского царя. Юрате лишь подбрасывала в его сети рыбу и пела в унисон с ветром.
Однажды Каститис не вернулся. Он ушел в море – и пропал. «То морской царь прогневался за то, что Каститис слишком далеко заплыл в его владения, – говорили рыбаки. – Не может простолюдин заходить на территорию богов!»
После этого разыгрался небывалый шторм. Волны доходили до самых дюн, доставали до окон домов. Добротные дома феодалов стояли далеко от моря, защищенные дюнами, и им бури были не страшны. А беднякам оставалось селиться на побережье. Они часто страдали от наводнений, но такого, как в этот раз, не бывало давно. Даже старожилы не помнили, когда бы еще так штормило. Деревья ломались, сосны, что все же выстояли, пригнулись к земле. Рыбацкие лодки оторвало от причалов и унесло в море, ветер снес крыши домов. А когда наконец буря стихла, вместе с обломками лодок на берегу лежали кусочки янтаря.
* * *
– Горе мне, горе! Прости меня, Великая Аушра! И ты, Всемогущий Пяркунас, прости! Не желала я гибели Саулюса! Не сойти мне с места, если я лгу! – Гражина стояла на берегу, где извилистая узкая речка Швянтупе впадает в море.
Сегодня утром вернулся из похода остаток войска. Они потерпели поражение в Своении и еле унесли ноги. Саулюса принесли на щите. Случилось невероятное – Золотое Солнце не уберегло своего владельца.
– Почему так случилось? Объясни, – попросили курши жреца.
– Саулюс был слишком жесток, и щит утратил свою волшебную силу. Он прогневил богов, подаривших нашему племени щит, и они теперь больше нам не помогают.
– Что же теперь делать?
– Надо собрать дань и оставить ее на скале, подножие которой омывают воды Шешупе. К скале нужно прибить щит с идолом Золотого Солнца, чтобы боги вновь наделили его чудесной силой. И еще – следует принести им в жертву самую красивую девушку.
С моря дул свежий ветер, солнце играло лучами, отражаясь от приколоченного к скале щита. Рядом со щитом стояла, одетая в подвенечное платье, Гражина. Лицо у нее было спокойным, взгляд – ясным, лишь немного подрагивали обветренные губы. Она знала, что заслужила смерть, неосторожно попросив гибели для Саулюса. На расстоянии копья от ее босых ног стояли корзины с данью, подходить ближе к священному месту запрещалось. Золотые монеты, украшения, серебро, янтарь… курши принесли богам несметные богатства, добытые в набегах у соседей.
Шестеро крепких воинов стояли на скале, чтобы столкнуть с нее большой камень, который должен был погрести под собой дань – и Гражину.
– Прости, Великая Аушра! Прости! – шептала Гражина. Еще мгновение, и ее душа превратится в морскую пену. – Пусть я умру, все равно мне свет не мил без моего Каститиса! О боги, за что вы забрали у меня моего возлюбленного?!
А на другом берегу реки стоял народ. Толпа наблюдала за ритуальным действом с замиранием сердца. Пришел и понас Жвеюнас, лицо его было спокойным, словно приносят в жертву не его единственную дочь, а священную курицу.
Послышались раскаты грома, за считаные минуты небо помрачнело и затянулось свинцовыми тучами. «Сам Пяркунас вышел принять подношения», – говорили в толпе. Бог-громовержец ударил своим посохом, и небо рассекли яркие вспышки молний. Одна из них ударила в камень, который должен был упасть на Гражину. Расколотый на куски камень полетел вниз, но ни один из кусков не задел девушку, лишь помялись кувшинки и накрылась грудой камней и песком посуда с дарами.
– Сегодня диска! Диска! Дискаааа! – возбужденно шумели девочки. После завтрака на стенде появился план мероприятий на день, где они и увидели объявление о дискотеке.
Дети быстро усвоили, что на лагерном стенде можно прочитать нечто интересное – прежде всего это было меню и еще – план на день. Если план некоторыми игнорировался, то меню не читал только ленивый. Толпясь в вестибюле перед завтраком, ребята читали про запеканку на ужин и шоколадные вафли на полдник, предвкушая, как они все это будут есть. Особенно ценились полдники, потому что к ним часто подавали сладости и фрукты. Их выигрывали и проигрывали в разные игры, отвираясь перед воспитателями отсутствием аппетита или нелюбвью к сладкому: «Вася пирожное у меня не отбирал, я сам его отдал, я не хочу».
Зина меню не читала. К пирожным она была равнодушна, любила фрукты, но не до фанатизма, она вообще о еде не грезила, как другие. А объявление о дискотеке ее скорее расстроило, чем обрадовало. Она никогда раньше не бывала на дискотеке, не считая утренников в начальных классах, и новогоднего огонька – единственного, на который она пошла в четырнадцатой школе. Помня его, она и беспокоилась, что на лагерной дискотеке будет все то же самое.
Весь день девчонки только и обсуждали предстоящую дискотеку: что надеть и с кем им хотелось бы потанцевать. Последнее высказывалось вперемешку со смешками и как бы понарошку. И вот после ужина пришло время собираться. Зина тоже решила пойти, чтобы не отбиваться от коллектива. Что обычно надевают на подобные мероприятия – она не разбиралась. Посмотрела на других – в основном девочки надевали джинсы и футболки. Джинсов у Зины не нашлось, зато обнаружились сшитые бабушкой штаны из коричневого вельвета, напоминавшие кроем джинсы. И еще футболка из синтетики – некомфортная, зато яркая. Вельветки она взяла на случай пасмурной погоды, и с футболкой они не очень-то сочетались, но что поделать – такова мода. Зина собралась слишком быстро, она не знала, что сборы на дискотеку – это ритуал. Поэтому ей ничего не оставалось, как сидеть и ждать, когда соберутся остальные. Девчонки красили губы и глаза – жадно, ярко, до безобразия безвкусно, слишком вульгарно для их еще детского возраста, но, как ни странно, эта безвкусица им шла.
