– А у вас безалкогольный шоколад есть? – поинтересовалась женщина у кассирши. – Ну, чтобы без рома, без коньяка, без ликера, без шампанского? Простенький такой?
– Извините, простенький в киоске, – процедила кассирша.
Максимов тянул время. Женщина стояла рядом и ковырялась в покупках. Распечатала коробку, сунула конфетку в рот. Нетерпеливая какая.
– Господи, что это?
– А что это? – проявил здоровое любопытство Максимов.
Она вздрогнула.
– Боже, это опять вы. Представляете, в коробке не хватает трех конфет. Впрочем, нет, уже четырех. Ну что за моду взяли.
Максимов вытянул шею.
– В самом деле. У вас серьезные неприятности.
– Не то слово, – дама сокрушенно вздохнула. И внезапно на нее снизошла откровенность: – Со среды неприятности. Как покатится, так уже не остановишь. Началось с того, что в доме разбился любимый сервиз «Фудзияма».
– Весь? – ужаснулся Максимов.
– Всмятку, – подтвердила курносая. – Сколько раз подмечено – неприятности начинаются со среды.
– Неспроста, – согласился Максимов. – В среду Иуда предал Христа: этот день является предвестием крупной гадости в четверг. А в пятницу Иисус принял страдания и мучительную смерть на кресте. Тоже тот еще денек.
– Новый год в пятницу, – обнаружила женщина, посмотрев на собеседника как-то иначе. – У вас могучий коэффициент интеллекта?
– Маленький, – засмущался Максимов. – Но на жизнь хватает.
Женщина вспомнила про конфеты, посмотрела на открытую коробку.
– Давайте сходим пожалуемся, – предложил Максимов. – Только не поможет, скажут, что вы сами съели. Не думаю, что это зло творят на фабрике, их худо-бедно контролируют. Готов поручиться – работа местных голодающих. Давайте я вас лучше кофе напою?
– Где? – удивилась женщина.
– Там, – кивнул Максимов на примыкающее к залу заведение.
– Вы живете в этом районе? – спросила женщина.
– Я в этом районе даже не бываю. Заехал купить бутылку виски. Но уверен, здесь варят бесподобный кофе.
– Странный вы какой-то, – пробормотала женщина. – Но забавный. Не в органах работаете?
– Нет, – Максимову до смерти надоело выступать в роли частного сыщика. – Я скорее по научной линии. Большой специалист по материалам и сплавам. Диссертацию сочиняю об усовершенствовании и эргономической доводке метода шнековой интрузии.
– Как вы сказали? – удивилась собеседница.
– Это не лагерный жаргон, простите. Это когда пластмассу тянут.
– Какую еще пластмассу?
– Да любую. Характер плотности пластмассы зависит от плотности газового облака и качества экструзионного гранулята.
«Чего это я несу? – подумал он. – Вроде сопроматом по башке не били».
– Жуть, – сказала женщина. – Ведите меня скорее к вашему кофе. Только на ногу не наступайте. И перестаньте врать.
Эти десять минут в компании с женщиной пролетели незаметно и оставили в душе незаживающий след. Вокруг нее витал ореол приятности. Единственная дама за резиновый день, не имеющая отношения к работе! «Наш Костя, кажется, влюбился, – заключила бы коварная и дальновидная Екатерина. – В третий раз за отчетный квартал». Ему просто хотелось сидеть рядом с этой женщиной и ничего не делать. Как приятное завершение безумного дня. Смотреть, как она потягивает кофе мелкими глоточками, иронично поглядывая на него зелеными кошачьими глазенками, беззащитно худенькая, с одинокой ямочкой на левой щеке, симпатичным вздернутым носиком, остреньким подбородком, который периодически прячется за отложным воротником пушистой кофточки.
– Как жаль, – разглагольствовал Максимов, – что вы меня так бестактно раскусили. Хотелось побыть нормальным человеком, отдохнуть от этой ненавистной профессии. Ну что ж, готов представиться – Арчи Гудвин, Майк Хаммер и Лью Арчер в одном лице – с поправкой на заснеженную территорию. Гроза неверных жен и мужей. К прохожим не пристает (только к очень хорошеньким). Свободномыслящий, до сорока, легкий на подъем, не страдает экстравагантностью. Приятный во всех отношениях – каким бы отношением ни повернулся. Неистощимое чувство юмора и нестандартный, но не асоциальный, взгляд на вещи. Может драться, может думать. Не всегда, правда, думает, когда дерется, но это детали. Благодаря деталям иногда получает по голове. Но нечасто – физиономия практически не исковеркана. Умеет практически все, даже дочь родная подтвердит (только не мыть посуду, выносить мусор, мыть пол и стирать белье). Почему бы нам не встретиться послезавтра в том же месте, в тот же час?
– А почему же не сегодня? – подняла ресницы Ольга, именно так она назвалась.
– А сегодня мы уже встретились, – подумав, обосновал Максимов. – А завтра я работаю. В ночную, так сказать, новогоднюю смену.
– Бедненький, – посочувствовала женщина. – За что же вас так?
– За деньги. Долго объяснять, Оленька.
– Простите, Костя, с вами очень приятно, но мне уже пора, – женщина виновато улыбнулась и посмотрела на часы.
– Самая распространенная ложь на этом свете! – воскликнул Максимов. – Фраза «Очень приятно!»
– Согласна, – засмеялась Оленька. – Но если бы она всегда означала наше отвращение, мы бы уже не жили. Оставьте свой телефончик, Костя, я позвоню.
Он продиктовал.
– А разрешите, я вас сфотографирую? – попросил Максимов, доставая мобильник. – А дома загоню в компьютер и сделаю вас рисунком рабочего стола.
– Не надо этого делать, – переменилась в лице женщина.
– Почему? – Он застыл с вознесенной рукой. Помявшись, бросил телефон рядом с чашкой.
– Не хочу, – объяснила она лаконично и исчерпывающе.
– Не буду занудствовать, – пожал плечами Максимов.
– Не обижайтесь, – она поднялась и натянула вязаный берет, расшитый по периметру цветными пуговицами, в котором смотрелась очень эротично. – Боюсь вас расстроить, Костя, – вот придете вы домой, перенесете снимок в компьютер, сядете наслаждаться моим изображением, а меня там нет.
Прозвучало не очень-то оптимистично.
– То есть вы привидение, – уточнил Максимов. – Маленькое симпатичное привидение. Без мотора.
– Вроде того, – улыбнулась Оленька. – Но я не виновата, просто жизнь так устроилась. Удачи вам, сыщик. Ждите звонка.
Она ушла, взмахнув полами горностаевой шубки. Ушел и день, богатый на события. Он вытянул вискарь из хрустящего пакета, вскрыл, сделал щедрый глоток, пока не грянула тоска высокая…
31 декабря
Весь день прошел в бессознательном просмотре телевизора. Мог бы и не включать, сидел бы и пялился в пыль на экране. Периодически отключалось сознание, однако поза от этого не менялась – он умел, как рыба, спать с открытыми глазами. В армии научили, а в милиции закрепил.
