— Ну и что? — удивилась миссис Оливер. — А какое это имеет
отношение к трагедии Рейвенскрофтов?
— Как какое? Она хочет не допустить, чтобы Десмонд женился.
Если он женится, она ничего не получит. Ведь после свадьбы его завещание
потеряет силу, и он скорее всего сделает новое в пользу жены.
— Вы полагаете, что в этом причина ее интереса к той давней
трагедии?
— Ей нужно было найти что-то такое, что могло бы
скомпрометировать девушку в глазах сына. Если мать Селии убила своего мужа, то
такая информация могла обескуражить Десмонда и повлиять на его намерение
жениться на Селии.
— Вы хотите сказать, что миссис Бертон-Кокс хотела внушить
сыну мысль, что если один из родителей Селии убийца, то и у нее может оказаться
склонность к этому.
— Не так круто… Просто возможна такая идея.
— Но откуда у Десмонда богатства? Он же приемыш!
— Он не знает, кто его настоящая мать. Но у меня есть
сведения, что она была популярной актрисой и певицей и заработала очень много
денег. Но недавно умерла от лейкемии. В свое время она обращалась к миссис
Бертон-Кокс с просьбой вернуть ей сына, но та отказалась. Вероятно, она переживала,
что рассталась с мальчиком, чувствовала себя виноватой перед ним и поэтому все
свое состояние завещала ему. Поэтому миссис Бертон-Кокс не хотела, чтобы он
женился на Селии, а женился на девушке, которая будет находиться под ее
влиянием.
— Что ж, в ваших размышлениях есть логика. Она противная
женщина!
— Да. Мне она не показалась приятной.
— Так вот почему она не захотела больше встречаться с вами,
она боялась, что вы разгадаете ее планы.
— Не исключено, что это так! — согласился Пуаро.
— А что еще вы узнали?
— Кое-какую информацию я получил буквально несколько часов
назад. Мне сообщил ее старший инспектор Гарроуэй. Оказывается, экономка,
которая жила у Рейвенскрофтов была довольно стара и подслеповата.
— Ну и что из этого? — спросила миссис Оливер.
— Кое — что это может значить. — Пуаро поглядел на часы. —
Мне пора! Я должен покинуть Вас!
— Вы едете сейчас на аэродром?
— Нет, я лечу завтра утром. Просто мне нужно сегодня
побывать в одном месте. Я хочу кое — что увидеть собственными глазами. Внизу
меня ждет машина.
— Что же это вы хотите увидеть?
— Точнее будет сказать: не увидеть, а почувствовать! Да,
именно почувствовать и понять, что я почувствую.
Глава 18
Интерлюдия
Эркюль Пуаро миновал кладбищенские ворота, повернул на одну
из тропинок и дошел до поросшей мхом невысокой каменной стены. Опустив глаза,
поглядел на могилу, потом, подняв взор, некоторое время смотрел на дюны и море.
И снова его взгляд вернулся к могиле. Кто-то положил сюда букетик полевых
цветов, они не успели завянуть. Надписи на могиле гласили:
В память
Доротеи Джерроу, умершей 15 сентября 1960 г.
А также
Маргариты Рейвенскрофт, умершей 3 октября 1960 г.
Ее мужа
Алистера Рейвенскрофта умершего 3 октября 1960 г.
Умирая, они были неразлучны.
Простите нас за наши прегрешения.
Как мы прощаем тех, кто согрешил
Господь милостив к нам
Христос милостив к нам
Господь милостив к нам.
Пуаро постоял несколько минут, поклонился могиле и пошел по
тропинке, которая вела к обрыву и вдоль него.
«Теперь я уверен, что знаю, что произошло и почему, —
подумал Пуаро. — Я понимаю всю горечь этой трагедии. Кто-то должен был
вернуться на этот длинный путь и дойти его до начала. „В конце мое начало“. Или
можно сказать по другому: „В моем начале — мой трагический конец“. Француженка
знает истину, но захочет ли она поведать ее мне. Надеюсь, что скажет во имя
спасения Селии и Десмонда. Им не будет жизни если они ее не узнают!»
Глава 19
Медди и Зили
— Мадемуазель Русель? — слегка поклонившись, спросил Пуаро.
Женщина протянула ему руку:
— Здравствуйте, месье Пуаро!
Оглядев ее, Пуаро подумал: «Около пятидесяти. Судя по всему,
характер властный и независимый. Жизнью своей довольна. Но к чужим страданиям
восприимчива».
— Я много о вас слышала! — сказала мадемуазель Русель. —
Знайте, что я ваш друг. Я не знаю, чем могу быть полезной, но я готова вам
помочь. Судя по вашему письму, вас интересуют какие-то события прошлого. Я
права? Садитесь, прошу вас. Вот этот стул очень удобен. Если хотите выпить,
графин на столе. И вот печенье.
Она держалась спокойно и очень дружелюбно.
— Благодарю вас, — проговорил Пуаро. — Вот что меня
интересует. В свое время вы были гувернанткой у Престон — Грей. Вы их помните?
— Конечно, помню! Хотя это было давно и я была тогда молода.
Дети, мальчик и девочка, были очень славные. Их отец был военный.
— И там была сестра его жены?
— Да. Правда, когда я поступила к ним, ее не было. У нее
было плохое здоровье, она где-то лечилась. Как ее звали, я уже сейчас позабыла.
— Доротея!
— Да! — кивнула мадемуазель Русель. — Довольно редкое имя. Но
они звали друг друга уменьшительными именами: Долли и Молли. Они были
удивительно похожи друг на друга, обе очень красивые.
— Между ними были хорошие отношения?
— Мне кажется, что они были очень преданны друг другу…
Знаете, мы с вами немножечко напутали. Фамилия детей, у которых я была
гувернанткой, была не Престон — Грей. Это девичья фамилия их матери. Доротея
тоже вышла замуж за военного. Как же была его фамилия? Арроу? Нет-нет —
Джерроу! А фамилия мужа Маргариты…
— Рейвенскрофт!
— Совершенно верно! — воскликнула мадемуазель Русель. — Все
время забываю фамилию. Маргарита Престон — Грей училась в Швейцарском
пансионате, а когда у нее появились дети, она обратилась к директрисе
пансионата мадам Бенуа с просьбой порекомендовать ей гувернантку, и она
порекомендовала меня. Вот так я и попала к ним. Какое-то время там жила и
Доротея. Я забыла, как звали девочку… Какое-то имя из Шекспира… Розалинда или,
может быть, Селия…
