— Не хотите ли вы сказать, что это она застрелила родителей
Селии? — спросил Десмонд.
— Ни в коем случае, Я думаю, что произошло вот что: Доротея
убила свою сестру Маргариту. Я думаю, что они гуляли по тропинке, которая идет
вдоль обрыва, и Долли спихнула Молли в обрыв. Она ненавидела ее, хотя в
какой-то мере скрывала это. Она завидовала тому, что сестра здорова и
счастлива. И у нее уже давно была патологическая идея: убить ее. Есть человек,
который может подтвердить мою версию, или, как выразилась миссис Оливер,
«диагноз». Не так ли, Зили?
— Да! — медленно проговорила мадемуазель Мохор. — В это
время я находилась у них. Рейвенскрофты очень заботились о Доротее. И это
несмотря на то, что она пыталась причинить вред их сыну Эдварду, которого в
связи с этим пришлось отправить в школу. А мы с Селией уехали в Швейцарию, где
я поместила ее в пансионат, а потом вернулась обратно. В это время в доме,
кроме генерала, сестер и меня, никого не было. И в общем было довольно
спокойно. Но однажды то, чего опасался генерал, все же произошло. Сестры ушли на
прогулку, а с нее Долли вернулась одна, ужасно возбужденная. Она вошла в дом и
села за чайный столик. И тут генерал обратил внимание на то, что рука у нее
испачкана кровью. Он спросил: что случилось? «Ничего особенного, — ответила
Долли, — Я наткнулась на розовый куст». Но там не было ни одного розового
куста. Генерал почувствовал неладное и быстро вышел из дома, я пошла за ним. Он
сказал мне: «Боюсь, что-то случилось с Молли». Мы нашли ее на дне обрыва. Она
очень сильно разбилась, потеряла много крови, но была еще жива. В первый миг мы
растерялись, не зная, что делать. Нужно было немедленно звать врача, но ни один
из нас не успел сделать шага, как она, прижавшись к стоявшему перед ней мужу,
тяжело дыша, сказала: «Да, это сделала Долли. Но она не понимала, что делает.
Пойми, Алистер. Я умоляю тебя, ты не должен допустить, чтобы она пострадала. У
нее приступ безумия. Она не нарочно.
Обещай мне, Алистер, спасти ее. Я умираю, я не дождусь
врача, силы мои на исходе… Обещай мне, Алистер, что ты спасешь ее. Не позволяй
полиции арестовать ее. Я не хочу, чтобы ее судили за то, что она убила меня.
Спрячь куда-нибудь меня, чтобы меня не нашли. Я умоляю тебя. Я прошу тебя,
тебя, которого я любила больше всего на сеете! Если б я могла жить для тебя, я
бы жила, но я знаю, что умру. Обещай выполнить мою просьбу, и ты, Зили, тоже.
Вы оба любите меня и всегда были добры ко мне. Вы должны спасти Долли!..»
— И что вы сделали потом? — спросил Пуаро.
— Она смолкла, а минут через десять ее сердце перестало
биться. Вместе с генералом мы перенесли ее тело в укромное место и укрыли ее
ветками. Генерал, как в бреду, все время повторял: «Я должен выполнить ее
просьбу…»
Когда мы вернулись, то застали Долли в странном состоянии, я
бы назвала это смесью страха и радости. Она сказала: «Я-то ведь знаю, что в
Молли сидел дьявол. Она отняла тебя, Алистер, у меня! Я должна была разделаться
с ней! Но я боюсь! Я боюсь, что меня посадят в тюрьму! А я ведь не убийца, я
просто выполнила свой долг! А может быть, обойдется и все подумают, что она
сама свалилась в овраг!»
— Какой ужас! — пробормотал Десмонд.
— Кошмар! — кивнула Селия. — Но все-таки лучше знать правду,
чем жить в неведении… Мама была такая чудесная, и я понимаю, почему отец
предпочел ее тете. Но что же было дальше?
— Сначала мы думали похоронить Молли так, чтобы никто не
нашел ее могилу, и создать легенду, что она утонула. Но потом мы вспомнили, что
Долли лунатик и часто ночью бродит в окрестностях дома, и решили сказать людям,
что погибла не Молли, а Долли, что это Она упала с обрыва. Это было ужасно, но
иного выхода не было. Несколько дней мы с Долли скрывались в пустом коттедже, а
генерал всем говорил, что у Молли, после того как она узнала о гибели сестры,
нервное потрясение и она находится в больнице. Потом мы с Долли вернулись
домой, но она теперь была в облике Молли, одетая в ее платье. На голове у нее
был парик. Все знали, что Долли никогда не носила парики, а Молли, напротив,
любила их.. Я заказала парик с кудрями, который очень менял внешность. Они ведь
были похожи. А служанка была близорука. Правда, Долли вела себя совсем не так,
как Молли, но мы объяснили это шоком после смерти сестры.
— Но как она могла справиться с этой ролью? — спросила
Селия. — Это ведь очень трудно!
— Напротив! — ответила Зили. — Ей нравилось это, ведь она
считала, что получила Алистера.
— А как же он мог все это выносить?
Зили вздохнула:
— Он велел мне вернуться в Швейцарию и рассказа о своих
намерениях. Он сказал: «Я обещал Молли не выдавать ее сестру полиции, обещал,
что никто не узнает, что она убийца, и что дети не должны знать, что их тетка
убийца. Я выполнил ее просьбу. Но жизнь для нее бессмысленна. Более того, Долли
опасна и может натворить еще много бед. Мне жаль ее. Тем не менее я лишу ее
жизни и заплачу за это своей собственной. Вы уедете, мы с Долли, которая
изображает мою жену, останемся, а потом произойдет другая трагедия». По правде
говоря, я не сразу поняла, что он имел в виду, и спросила: «Еще один несчастный
случай?» — «Нет, — ответил генерал. — Это будет двойное самоубийство. Причину
его никто никогда не узнает, пусть люди считают, что Молли была больна раком и
это было причиной. А в общем, пусть придумывают другие версии. Долли должна
умереть… Я застрелю ее, а потом застрелюсь сам. На револьвере останутся
отпечатки наших пальцев. Долли недавно держала его в руках. Я по-прежнему люблю
Молли больше жизни. И люблю Долли, потому что она несчастна, ей не повезло с
самого ее рождения. Помни это, Зили».
Зили поднялась со скамьи и подошла к Селии:
— Теперь ты знаешь правду, девочка! Хотя я дала слово твоему
отцу, что никогда ее не скажу. Но месье Пуаро убедил меня поступить по-другому.
— Боже мой, какой же ужас вы пережили! — сказала Селия. —
Наверное, по-своему вы были правы, что молчали! Вы дали слово! Но если б вы
знали, Зили, какой же груз теперь свалился с меня!
— Да! — задумчиво проговорил Десмонд. — Хорошо, что мы наконец
узнали правду, хотя правда эта очень страшная. Я никак не могу винить отца
Селии за то, что он сделал. Ведь Долли могла натворить много бед и убить еще
кого-нибудь… Он был очень мужественный человек.
— Она была страшная женщина, — заметила Селия. — В детстве я
очень ее боялась, не знаю почему, но очень боялась. Не представляю, как у отца
хватило сил, чтобы сделать то, что он сделал. Я, пожалуй, горжусь им. На могиле
родителей написано: «Умирая, они были неразлучны». Я теперь понимаю, что это
означает то, что они всегда были вместе. А моя тетя была ужасным человеком.
Хотя винить ее нельзя. Это ее беда. Я знаю, например, если человек заболел
чумой, жители деревни не позволяли ему выходить из дома — он мог заразить всех
остальных. В этом есть что-то общее. И я испытываю к тете жалость…