– Бояринов – нормален?
– Все гении с приветом. А он – гениальный финансист. Хотя его пунктик объясним. Любимая и единственная дочь не собирается замуж и не рожает долгожданных внуков. А он борется с гомосексуализмом во всех его проявлениях. И в купленные им журналы он набрал таких же воинствующих борцов, и в банке такие есть, например, из рядов родителей – товарищей по несчастью.
Больше тема тех фотографий не всплывала никогда. Банкир Бояринов о моем существовании, наверное, даже не подозревал, по крайней мере меня никто не преследовал и мне не угрожал. Анечку я видела еще пару раз, но, только заметив, сразу же покидала вечеринку. Потом она вроде бы уехала учиться в Лондон. Я не знала, где она сейчас и вообще жива ли. С другой стороны, могла уже и замуж выйти, и внука папе-банкиру родить, а то и парочку.
Я работала в журнале, зарплата моя росла, как и дополнительные заработки, Анжелика Львовна ни разу компромат на меня не использовала и о нем не вспоминала.
И вот теперь всплыл конверт.
Я разорвала его (он был заклеен) и увидела те самые снимки. Снова их перебрала… Решила, что теперь выгляжу лучше. Я отрастила волосы, которые ношу раскиданными по плечам, осветляю их, теперь я по-другому подвожу глаза. И вообще на этих фотографиях я пьяная, и это видно! Молодая, глупая, несчастная и пьяная. Да кто меня теперешнюю узнает на этих снимках?!
– Можешь фотографии разорвать и сжечь, – сказала Анжелика Львовна, подала мне из серванта белую миску с остатками пепла на дне и зажигалку.
Я уставилась на остатки пепла и черные разводы по стенкам. Миска вообще диссонировала с посудой, стоявшей в серванте, и обстановкой всей квартиры. Ей было место на кухне какой-нибудь коммунальной квартиры.
Потом я бросила взгляд на камин, который никак не ожидала увидеть в современном многоэтажном доме. Анжелика Львовна проследила за моим взглядом и объявила, что камин – работающий, только дрова она пока не успела закупить. И вообще зачем разжигать камин только для того, чтобы сжечь фотографии? Можно в миске. Прекрасно горят.
– Ты – вторая, кому я отдаю компромат, – сообщила Анжелика Львовна.
– Почему? – спросила я и подняла голову на Анжелику Львовну.
– Я не исключаю, Наташа, что покину пост главного редактора.
Я округлила глаза. Я никак не ожидала подобного.
– Многое зависит от того, как у меня пройдет… В общем, как у меня сложится в эти три недели.
«Она больна? – пронеслась мысль. – Она ложится в какую-то клинику на обследование? Подтвердить диагноз?»
Но я тут же вспомнила, что нахожусь в новой, недавно купленной квартире. Кто покупает и обставляет новую квартиру при подозрении на смертельную болезнь? Значит, не исключает отъезда из страны на постоянное место жительства?
– А если не покинете? – спросила я.
– Ну ты же в любом случае не собираешься уходить в другое издание?
Я покачала головой.
– И работать спустя рукава не будешь?
– Нет.
– Вот я и поняла, что тебя не нужно держать компроматом. Основную массу людей нужно. Тебя и еще двоих людей – нет. Кого – не скажу. И про тебя никому не скажу.
– А в компьютере?
– Твоих снимков в компьютере давно нет. Это – единственные экземпляры.
– А у человека, который фотографировал? Ведь не сами же вы фотографировали.
Анжелика Львовна хмыкнула:
– Этот человек за свою жизнь сделал миллионы снимков. Самых разных. Твои – одни из самых безобидных. И что можно получить с тебя? Машину? Так многие ездят на гораздо более дорогих. Квартира у тебя приватизирована на пару с мамой, и это – не самая лучшая квартира. Даже если бы снимки у него остались, он бы нашел кем заняться, кроме тебя. Успокойся.
– А где Аня?
– Ты даже не интересовалась?
Я покачала головой. Анжелика Львовна опять рассмеялась.
– Она родила девочку, живет с ней и двумя нянями в загородном доме. В свет не выходит.
– А муж?
– Папа решил, что оптимальным будет оплодотворение донорской спермой.
– Да он точно идиот!
– Нет, он – практичный человек. Он взвесил все «за» и «против» и принял то решение, которое посчитал лучшим. Не исключаю, что через годик Аня таким же образом родит еще одного ребенка.
– А сам он почему не заведет других детей?
– Не знаю. Не исключаю, что не может. Анина мать давно умерла. Он больше не женился, хотя у него в жизни всегда присутствует какая-то дама сердца. Предпочитает женщин от тридцати до тридцати пяти, желательно с одним ребенком.
– Банк, насколько я знаю, процветает? Регулярно вижу их рекламу.
– Да. И наши конкуренты из «Life & Style» процветают. «Желтый город» вполне успешен, но «Мир звезд», который Бояринову купить не удалось, гораздо популярнее. Их борьба с Игорем Леонидовичем даже привлекла спонсоров, которые что-то не поделили с Бояриновым или просто были им обижены. Да ведь и мы тоже привлекли и спонсоров, и рекламодателей, и сотрудников тем, что не ведем борьбу с людьми, которые ни в чем не виноваты.
Анжелика Львовна улыбнулась и посмотрела на снимки в моих руках.
Я сожгла фотографии и пепел выбросила за окно шестнадцатого этажа.
Глава 2
Анжелика Львовна покинула нас на три недели, я осталась и. о. главного редактора. Я спешила на встречу с рекламодателем, но тут замерла перед большим залом, в котором у нас трудятся все, за исключением Анжелики Львовны, меня и бухгалтерии. Ах да, еще есть секретарша Анжелики Львовны Леночка, которая сидит в приемной перед кабинетом начальницы. У меня нет личного секретаря, но я как-то без него обхожусь.
Я открыла дверь в большой зал и застала странную картину. Посередине зала стояла эта самая Леночка и рыдала. Никто не работал. Основная масса пребывала в глубокой задумчивости, пара дам пенсионного возраста утирали слезы.
– Что случилось? – спросила я.
– Анжелику Львовну убили, – сообщила Леночка персонально мне и зарыдала в голос.
– Убили?! – послышалось со всех сторон. – Ты же не сказала, что убили! Ты говорила «погибла»!
Оказалось, что кто-то подумал о крушении самолета, кто-то – об автомобильной аварии, в общем, о каком-то несчастном случае.
– Где ее убили? – спросила я. – Что вообще известно? Ты откуда взяла эту информацию?
Леночка не могла ответить ни на один вопрос, потому что у нее началась форменная истерика. Я никак не ожидала, что она будет так переживать. По крайней мере, никто другой в редакции даже не думал биться в истерике. Анжелику Львовну у нас уважали, но не любили. Она была жестким руководителем, она много работала сама, много требовала от других, она увольняла тех, кто ей не подошел, невзирая на семейные обстоятельства. Она не прощала просчетов, штрафовала за оплошности. Она была справедлива, но в ней начисто отсутствовала мягкость. Она не располагала к сближению. Иногда она напоминала автомат или какой-то новомодный компьютер в женском облике, сидящий в кресле главного редактора. Наш психолог-астролог говорил про нее: «Прирожденный полководец». Но ей бы хоть немного доброты, как у хорошего командира… Дамы пенсионного возраста, пустившие слезу, вероятно, жалели себя, не уверенные в том, что новая метла оставит их на своих местах. Анжелику Львовну, отдать ей должное, возраст сотрудников совершенно не интересовал. Ее интересовало умение работать.
