Предупрежден – значит… убит
Первый вопрос, который ставит перед собой мудрый человек: зачем?
Второй вопрос, который ставит перед собой мудрый человек: зачем я ищу ответ на первый вопрос?
Свод абсолютных истин. Клуб «Антилир»
1
Третье мая, понедельник, 17.30. Офис агентства «Профиль».
В кабинете Максимова было сумрачно и неуютно. Состояние затянувшейся тяжести после праздника. Протащившийся волоком день лишь усугубил депрессию.
Больше всех постаралась гражданка Шатрова – этой пышнотелой, назойливой креолке однажды примерещилось, будто ее муж развлекается на стороне, в связи с чем гражданка Шатрова заявилась в «Профиль» и вот уже две недели истязает сотрудников, требуя предоставить ей документальные свидетельства адюльтера. Ситуация неуставная – даме от души посочувствовали и указали на дверь. Слежка за гражданами – занятие чертовски увлекательное, но монополией на эту радость обладает исключительно государство, частным лицам оно запрещено, поскольку нарушаются права человека. Статья семь, пункт третий Закона РФ о частной детективной и охранной деятельности. Каким образом гражданке Шатровой удалось уговорить агентство (читай, Максимова) – отдельная грустная история, в которой немаловажную роль сыграла сумма, предложенная гражданкой.
Самое же смешное заключалось в том, что десятидневная слежка за объектом не выявила никакой супружеской измены! Гражданин Шатров был чист, как последний импотент! Работа, бар, друзья, одинокие посиделки в кинозале. На заигрывания путан не реагировал, свиданий не назначал. Единственный грешок – полчаса, проведенные в стрип-баре, откуда он выходил явно не в духе. Депрессия у человека. Когда же собранная информация была торжественно предоставлена гражданке Шатровой, случилось непредвиденное. Вместо того чтобы обрадоваться и всех расцеловать, гражданка Шатрова пришла в неистовую ярость, стала орать, что этого не может быть, что нечистоплотные детективы сговорились с ее мужем, который определенно впал в адюльтер. Уж она-то знает! С чего гражданка вбила себе этот адюльтер в голову, никому не известно. Она грозилась пойти жаловаться (интересно, куда?), требовала возврата денег. А когда немного успокоилась, решительно заявила, что так просто этого дела не оставит. И если агентство не предъявит ей требуемые материалы через неделю, то крупно пожалеет.
Очередной скандальной рекламы Максимову не хотелось. И на супруга гражданки Шатровой никакой надежды не было. Поэтому на экстренном совещании под похмельный сатанинский хохот было принято беспрецедентное решение: под видом документальных свидетельств предъявить художественные. Нанять толковую путану («Есть тут одна носительница хламидий, – мстительно урчал Вернер. – Огневая штучка. У кого угодно вскочит»), повесить ее на депрессивного муженька, довести до постели и все это дело аккуратно заснять. Пусть подавится.
Словом, до 17.00 со скрипом дотянули. «Наше время пошло», – тихо радовался Вернер. Но под занавес дня нарисовалась еще одна посетительница…
Длинноногая Екатерина сидела в кресле, прямая как шпага, взгляд остановившийся. Вернер мысленно рисовал на осточертевших обоях рюмочку. Олежка Лохматов в дальнем углу сливался с цикламеном, глотал цитрамон и через наушники слушал плеер – любимую песню «Короля и Шута» про дедушку, которого волки съели. Максимов задумчиво смотрел в глаза посетительнице.
– Позвонил мужчина, сказал, что ему очень жаль, но через неделю я должна умереть.
«Действительно жаль, – с огорчением подумал Максимов, – не хотелось бы такую потерять». Немного за тридцать, хороша собой, выхолена, удлиненное лицо, челочка. Отдаленное сходство с певицей третьей эмигрантской волны Любой Успенской, но помоложе. На вид спокойная, даже строгая.
Детективы молчали.
Посетительница вздохнула и понизила голос:
– Посоветовал закончить свои дела, чтобы не было «хвостов», подготовиться к вечности и к указанному дню постараться не переживать. Дословно не припомню, но смысл похожий. У него еще голос был такой… дрожащий. Тихо говорил, заторможенно, с чувством…
– Не по бумажке? – покосилась Екатерина.
– Н-нет, не думаю… Хотя и не импровизировал – знал, что скажет.
– А вы, простите? – откашлялся Максимов. Остатки праздника в пищеводе продолжали препятствовать членораздельной речи.
– Кулагина Ирина Владимировна. – Посетительница вынула из сумочки паспорт и положила перед Максимовым. Сыщик рассеянно пролистал книжицу.
– Позвонил вам домой? – уточнила Екатерина.
– Да, конечно, поздно вечером. Голос незнакомый. Я как раз собиралась ложиться спать – постель разобрала, ночник притушила, а тут – здрасте… Если вас интересует, одна ли я собиралась ложиться спать, то да, одна.
Графа «Семейное положение» девственно пустая. Но это означает лишь отсутствие мужа на текущий момент. Все прочие браки-разводы при обмене паспортов не учитываются. Однако страничка «Дети» также пуста. Не сложилось, бывает.
– А за что вам такое счастье, не сказал? – вкрадчиво вступил Вернер.
Ирина хорошо владела собой. Но это «хорошо» могло в любую секунду оборваться.
– Не сказал. Трубку повесил.
Тишина в офисе.
– Ну что ж, – попытался сострить Вернер, – время на раздумья у вас пока есть.
– Нет времени, – покачала головой Ирина. – Он звонил во вторник, двадцать седьмого апреля. А сегодня третье, понедельник.
Продолжение немой сцены.
Лохматов снял наушники, пробормотал:
– Жаль, нет ружья… – и принялся созерцать Ирину, как зверюшку из далекой галактики.
У Екатерины проснулась жалость. У Максимова – раздражение. У Вернера – математические способности: он наморщил лоб, пошевелил губами и начал загибать пальцы:
– Ага. То есть умереть вы должны завтра. Веселенькое дельце.
– Типун вам на язык, – поморщилась Ирина. – Впрочем, исходя из хронологии… наверное.
– А у кого-то есть причины желать вашей смерти? – спросила Екатерина.
Женщина как-то тревожно покосилась на дверь. Подумав, пожала плечами:
– Я таких не знаю.
– Не могу избавиться от мысли, что вы всю неделю беспробудно спали, – с укором заметил Максимов. – Ладно, давайте начнем сначала. Он позвонил перед сном. Вы уже разобрали постель. Хорошо выспались?
– А знаете, неплохо, – оживилась женщина. – Я сначала не испугалась. Неприятное ощущение, не больше. Развлекается кто-то. Шутит. Да и голос… как бы вам это сказать… Легковесный. Нет, он, конечно, старался казаться серьезным, но… что-то в нем было не так. А я до этого выпила бокал красного вина – ну чтобы расслабиться, уснуть побыстрее, понимаете?..
