– Очень хочется помахать ему платочком. Но не оглянется же, гад, – с горечью заметила Екатерина. – Угадай с трех раз, почему, узнав о своей исторической миссии, наш Вернер перестал брюзжать?
– С трех раз я не угадаю, – ухмыльнулся Максимов, – попытаюсь с пяти.
Все дело в «изюминке», которую Алиса упорно и небезуспешно скрывает. Но у старого бабника Вернера глаз набит. «Послужной» список Алисы Верницкой не такой многотомный, как, скажем, у Дарьи Асламовой, но в монашки ей пока рано. Все студенческие интрижки можно смело опустить – было и прошло, кто упомнит? Законным мужем не обзавелась. Проживает в двухкомнатной квартире на улице Дачной. Год назад еще молодой, неопытной выпускницей крутила двухнедельный романчик с начальником смежного отдела – бородатым, похожим на потомственного ичкерийца, – завершившийся горючими слезами в подушку и проклятием всего рода мужского. Искрометная интрижка с коммерсантом Придорожным – писаным красавцем. Явился в бюро с просьбой спроектировать за живые деньги помпезные ворота на дачу и не смог проигнорировать страдающее за кульманом создание. Отвез в гостиницу – в «нумера», где и покусился на половую неприкосновенность. Продолжалось это удовольствие не больше месяца, и в один прекрасный день красавчик испарился. По жене, видать, соскучился. Долговязый губошлеп, бросивший девушку в парке, – некто Денис Лысенко, считающийся на данный момент ее бой-френдом. Исключительно на безрыбье. Работает ведущим попсовой радиостанции, к Алисе относится неоднозначно (порой по-свински), но в принципе не бросает. Хотя и может – в поклонницах недостатка не испытывает. Любят безмозглые барышни этого говоруна с мокрым ртом. Есть еще некий Эдик, персонаж из разряда отвергнутых. А вот этот тип Алису порядком напрягает. Раньше вместе работали – кульманы впритык стояли. Был уволен за пьянку (а запой повлек роман Алисы с начальником смежного отдела). С тех пор практически не работает, продолжает пить, часто звонит, просит невозможного, а то и вовсе сидит часами под окнами на детской площадке, мечтая об аудиенции. По следу неопрятного Ромео и отправился Олежка Лохматов, сопроводив уход недоуменным: «И чего они нашли в этой мымре? Я бы с ней и за тысячу рублей не стал…»
Екатерина, отойдя от окна, внезапно заскучала. Подчеркнуто медленно перекладывала бумажки с края на край, выразительно смотрела на Максимова. Потом приблизилась с пластичностью пантеры, стала сдувать с начальника пылинки. Вскоре ему это надоело.
– Уходи, Екатерина, – злобно рыкнул Максимов, – и больше никогда не влюбляйся. Надеюсь, этот роман не затянется, как «Война и мир»? Брысь отсюда. Но сотовый не выключай – вдруг в бой ввяжемся.
Озарившись лучезарной улыбкой, сыщица чмокнула Максимова в нос и унеслась. А он придвинул к себе телефон. Номер РУВД набирался тяжело, с пробуксовками. Капитан Корнеев уже был введен в курс событий сотрудницей агентства «Профиль» («И большая просьба – никогда больше не звонить во время обеда»). Да, коллеги в Заельцовском с ситуацией ознакомлены. Да, имеется особая папка, на которой вот-вот чего-нибудь напишут. Но это не значит, что они все бросят и начнут усиленно опекать потенциальную жертву – дел невпроворот. Скоро смотр – выявление лучших по профессии. Начальство жмет – планы не выполняются (по отлову террористов, наркоманов, проституток и беспризорных). «Глухариная стая» опять же слетелась… Мало ли кто кому звонит. У нас по пять миллионов звонков в городе ежедневно. Вот появится состав преступления – вот тогда и приходите. Вот тогда поговорим.
В общем, косность и равнодушие.
– Вы не станете возражать, капитан, если люди моего агентства возьмут на себя заботу о гражданке Верницкой? Ведь должен кто-то защищать покой и безопасность наших граждан.
– Вы когда-нибудь доиронизируетесь, Максимов, – рявкнул Корнеев и довольно бесцеремонно прервал беседу.
Вестей с фронтов пока не поступало. Максимов пристально изучал голую стену напротив стола. Единственную во всем офисе, на которую он не позволял ничего вешать. Эту стену он использовал в качестве экрана. В минуты дум и озарений всматривался в него до боли, въедливо – пока по шероховатым обоям не начинали двигаться фигуры, напрямую связанные с думами. Реальные события, возможные события, их участники и зачинатели… Он где-то читал, что подобным образом Роберт Шекли видел сюжеты своих творений.
События последних дней тянулись караваном. Живая Ирина Кулагина, мертвая Ирина Кулагина (два разных персонажа!), муж последней (или первой?), беспокойно шныряющий глазами и рвущийся на аудиенцию к Корнееву. Драка в подворотне, Оксана… Виртуоз уличных гонок Галина… Снова Оксана из подворотни. Алиса Верницкая…
Поневоле он чувствовал себя заинтригованным этим новым и, похоже, безнадежным делом. Слишком много женщин. Поразмыслив, он решил зайти с другого конца.
Приказав Любаше запереться и никого без пароля не впускать, Максимов выбрался на улицу и сел в такси. Водитель не чета вчерашнему – ехал так, как будто позабыл, где у него вторая передача. Не ехал – на месте стоял! Порядком взбешенный, Максимов вышел из машины на углу улицы Спартака, нырнул с оживленной магистрали в арку. Сделал несколько шагов и внезапно испытал странное чувство. Тяжелый взгляд в спину. Словно оглоблю на плечи положили.
6
Все прошло, все улетучилось. Не было взгляда. И оглоблю сняли. Но осадок оставался. Неприятно. Что он видел три секунды назад? То ли лицо мелькнуло знакомое, то ли… голова уже не варит? Он резко – по-военному – повернулся на сто восемьдесят и потопал на улицу Спартака.
Никого. Ага. Вернее, не сказать что уж совсем – людей на улице предостаточно. Идут, не оборачиваясь, а затылки ни о чем не говорят. Очередь в киоск за печатной продукцией. Торговка семечками с постным анфасом. Любители пирожков толкутся у «Подорожника»… Размеренное движение по тротуару. Люди-манекены…
Так бывает, когда зайдешь в дорогой магазин, торгующий одеждой, – где-нибудь в центре. Просторные залы, кругом манекены, а между манекенами натыканы девочки-продавщицы. Но это не сразу замечаешь – что они живые. Те же позы и одежды, та же вдохновенная недвижимость и пустота в лицах. Чувство реальности теряется. Он однажды к манекену обратился: дескать, где у вас рубашки сорок последнего размера? Один черт, что у живых спрашивать – те тоже не знают…
Он тряхнул головой, сбрасывая дурь. Народу на улице не убавилось. Нормальные люди, никто не работает. Невзрачная «восьмерка» отвалила от тротуара – подъезжает к светофору. Может, в ней и сидит некто, удостоивший Максимова недобрым взглядом? А как у него обстоят дела с запахом свежести и утреннего альпийского луга?..
Питбуль загнал на дерево кошку и ходил кругами, плотоядно облизываясь. Несчастное животное душераздирающе орало. Хозяин питбуля стоял в сторонке и равнодушно курил.
Тридцать девятая квартира хранила трусоватое молчание. Максимов упорно давил на звонок. Наконец в квартире скрипнула половица, кто-то на цыпочках подошел к двери и прильнул к глазку. Застенчивый какой. Максимов раскрыл папочку, которую носил для солидности, и сделал вид, будто что-то записывает. Дверь наконец открылась.
