Екатерина ныла, что в гробу она видала эти адские грибные места, хочется домой, в ванну, да будет проклят тот день, когда она еще раз отправится в путешествие с несносными мужиками. Чертыхался Вернер. Курить хотелось просто зверски.
– Я не пролезу… – всхлипывала Екатерина, застряв между стволами. – Костик, дай руку, вытащи меня отсюда…
– На коленях, Катюша, на коленях, – приговаривал Максимов, шаря рукой на голос.
Ельник кончился внезапно. Открытое пространство, поросшее травой, а за ним разреженный сосняк с очажками подлеска. За спиной, в пугающей близи, отрывистые голоса – охранники перекликались, чтобы не заблудиться.
Екатерина со вздохом облегчения опустилась в траву.
– Никаких привалов! – рассвирепел Максимов. – Нас еще не поймали, Катюша. Вот поймают, тогда и отдохнешь.
Он схватил ее за талию, поволок к сосняку. Споткнулся о корягу – повалились оба. Вернер пришел на выручку, но и сам запнулся.
– Пошли, родимые, пошли… – хрипел Максимов, буксуя в месиве из травы, иголок и размокшей почвы. Насилу добрели до сосняка. Оглянулись как один – фора есть: охрана тоже завязла в дебрях.
– Костик, объясни… – повисла на плече Екатерина. – Не хочу умереть дурой… Кто убил этих троих?
– Четверых, – поправил Вернер.
– А я откуда знаю? – удивился Максимов. – Расследование прервалось на самом интересном месте. Екатерина, твоя тяга к знаниям просто бесит! А ну пошли!
Они бежали, спотыкаясь о колдобины, увязая в сочном мохе, пока на пути не выросла стена кустарника. Встали, задыхаясь. Екатерина обмякла, зашаталась. Пришлось обнять ее и прислонить к себе.
– За мной, друзья, – сказал Вернер. – Я знаю, куда идти.
С этими словами он раздвинул ветви и смело бросился вперед. Тотчас раздался испуганный крик, хлынула земля вперемешку с камнями, и испуганный крик начал удаляться.
– Что это было, Костик? – вздрогнула Екатерина, поднимая на Максимова блестящие глаза.
«Как романтично», – подумал сыщик.
– Ничего особенного, Катя. Просто наш душка Вернер точно знает, куда идти. Нюх у него отменный – рыло бы еще набить…
И сам застыл, пронзенный обидной мыслью – а ведь знают охотники, куда гнать волчат. Неужели сами себя по доброй воле завели в ловушку?
– Пошли, Катюша.
За кустами ровный лес обрывался. Гигантский разлом – язык не повернется назвать эту пасть в земле оврагом – дальний склон во мгле, даже то, что под ногами, видно с трудом. Шапки кустов, уступы, трещины. Шевельнулось что-то на дне.
– Вы идете или остаетесь? – раздался снизу недовольный голос Вернера.
– Идем, – сказал Максимов.
– Страшно, Костя, – вцепилась в грудь Екатерина.
– Страшно – это запор, Катя. Пошли.
Они катились, как на саночках, со свистом в ушах. У самого дна досадная неровность. Максимов сделал кувырок, защищая мозги руками, и больно шмякнулся хребтом о какую-то глыбу. Екатерина издала предсмертный крик, но не успела разбиться – вкатилась Вернеру в объятия. Отдохнуть он ей не дал – потащил на противоположный склон. Максимов задержался, прислушиваясь, – слева крики, справа крики, и совсем, что характерно, не за горами… Стиснув зубы, он бросился догонять своих.
На этом, собственно, беготня и подошла к концу. Почти отвесный склон – они карабкались, сдирая кожу на пальцах, соскальзывали, падали обратно. Максимову удалось взгромоздиться на торчащий выступ. Протянул руку, чтобы подхватить Екатерину – глина под ногами просела, он провалился в вязкое тесто, потерял равновесие… Вопли нарастали – преследователи с улюлюканьем посыпались с обрыва. Метаться по дну оврага вскоре надоело. Завертели головами, ища естественные укрытия. Слева огни, справа. В клещи берут. В пятнадцати метрах на склоне – нагромождения каких-то глыб. Словно глиняный домик нависал над обрывом, а в один прекрасный день обвалился. Бесформенное что-то, беспорядочное. Побежали, не сговариваясь. Капитулировать никогда не поздно… На поверку глиняная масса оказалась преимущественно каменной – что и подтвердило разбитое колено. А свет от фонарей уже плясал по глыбам – сейчас их обнаружат…
– Нет, ребята, нельзя так жить, – пробормотала Екатерина, забралась на камень и ужом ввинтилась в какую-то узкую щель. На троих там места не было. Вернер заметался, изрыгая отнюдь не молитвы. Мозг работал с перегревом – лихорадочно перебирая варианты. Единственное укрытие – между двух расколотых плит – напротив щели, похоронившей Екатерину. Укрытие так себе – сработает до того момента, пока кто-нибудь с ним не поравняется.
– Не удалась виктория, командир, – замогильно резюмировал Вернер. – Пошли сдаваться.
– Лезь, – пихнул его Максимов к расщелине.
Машинально мозг отмерял секунды – хотя нужды и не было. Двадцать восемь, двадцать девять… Камешки поскрипывали под ногами. Шли двое. Наверху – страхующая команда…
– Поравняются с нами – выходим, – шепотом приказал Максимов. – Мой – первый, твой – второй. Вынимаем Катьку – и ходу.
Выпрыгнули из укрытия одновременно, не давая неприятелю сплотить ряды. Вернер повалил своего одним ударом – слабоват оказался. Максимов молотил до боли сжатыми кулачищами – яростно, устремленно, – пробивая отчаянную защиту. С пятого удара пробил – противник опустил конечности, рухнул на колени. Пластырь на носу смотрелся как-то трогательно, жалостливо. Ах, какое совпадение…
– Прости, Бордюр, – вздохнул Максимов, – издержки профессии.
Побитый что-то простонал, заваливаясь на бок. Вернер спохватился: схватил с земли фонарь – направил луч по ущелью. С этой стороны вроде никого. Но с противоположной уже бегут – прыгают с камня на камень. И наверху кусты трещат как-то подозрительно. Пожалуй, не медведь… Максимов выдернул из трещины Екатерину. Она почти не шевелилась. Несчастная женщина – за что такая морока…
– Уж больно вялая ты нынче, Катюша, – обнял за плечи. – Здорова ли?
– Грации лишилась, – пробормотала Екатерина. – Вы бегите, я догоню…
Что лучше для нормального ускорения – пинок или чмокнуть в щечку, – он не решил. Да надо ли? Рванули из последних сил. И, вероятно, ушли бы – почему нет? – во всяком случае, остаток ночи продолжали бы играть в кошки-мышки. Но вдруг Екатерина как-то резко отстала (опять проклятые лодочки подвели), Максимов проскочил по инерции, а когда оглянулся, паника охватила необъятная – с обрыва кубарем катились двое! – решительно отсекая Екатерину от коллег. И те, что по распадку, неумолимо приближались. Сдавленный крик – и озлобленные темные твари накрыли простую русскую женщину! Ноги продолжали нести – до первого куста. Влетел, упал пластом, свернулся, скрипя всей челюстью. Вернер завозился где-то невдалеке – выражаясь по поводу отсутствия удобств.
– Эй, уроды! – загрохотал на весь овраг какой-то горлопан. – А ну давай до хазы, а не то пришьем вашу бабу!
