В симпатичном скверике Сергей нашел одинокую лавочку, присел и распечатал конверт. Помимо записки в нем лежал билет на теплоход «Боливар» от Махачкалы до Баку, отходящий на следующий день в одиннадцать вечера. Записка была немногословна.
«Прибудешь в Баку, отправляйся на автовокзал. Маршрут автобуса 720. Едешь до конечной. Почта на площади. На твое имя лежит письмо. Там все узнаешь!»
Сергей скрипнул зубами. Опять игра в кошки-мышки! На какое имя? Букинисту дали новый паспорт, и у него остался старый. Какой нужен? Нельзя же прийти на почту с двумя паспортами. Придется им идти вместе. Другого решения Сергей не видел.
Море просматривалось сквозь деревья сквера, значит, и морвокзал близко. Погода стояла замечательная, городок небольшой, можно и прогуляться.
Бартеньев ловил себя на мысли, что постоянно думает о девушке из поезда. Они так глупо простились. Просто потерялись на вокзале. Он не успел взять у нее телефон и даже не знает, куда и к кому она ехала. Найти в Москве журналистку по имени Света совершенно немыслимая затея. Сергей всегда оставался оптимистом, несмотря на побои, получаемые от судьбы. Все у него получалось не так. Неудавшийся роман с красавицей Лялей, тюрьма, обвинение в сумасшедшем ограблении, объявлен в розыск и вот теперь встретил светлое существо, девушку, о которой можно только мечтать, и тут же потерял ее в привокзальной толпе. Радость приходит на мгновение, а зло держит за горло всю жизнь. Ну как тут верить в счастье?
Второй билет на теплоход он купил без проблем. Можно вернуться в отель и немного отдохнуть. Выйдя из касс, он услышал имя Степан, но не среагировал на него и вздрогнул, когда кто-то взял его за руку. Сергей резко обернулся. Перед ним стояла Светлана, мило улыбаясь.
– Мне обычно не везет, если кого-нибудь ищу. А сейчас повезло, – сказал он растерянно.
– Зато я везучая. Это мне повезло. Мы даже не простились.
– Чужой город, чужой вокзал. Я уже думал, будто потерял тебя навсегда, Света. Очень не хотелось бы.
– И мне тоже. Я сегодня уезжаю в Баку. Меня там папа будет встречать. Он рыбак. Любитель. На удочку ловит. Где-то под Баку у них своя база. Я люблю с ним рыбачить, хотя ничего в этом ремесле не смыслю.
– А я завтра еду в Баку. Может, еще там увидимся?
Девушка рассмеялась:
– Если есть время, можем поесть мороженое. У меня три часа в запасе.
– Конечно!
От радости Сергей потерял голову.
31 мая. 11 ч 09 мин
На второй день после постановления суда и выданной им санкции на обыск совет директоров все же согласился открыть служебный сейф убитого директора банка Гольдберга.
Полковник Липатов не думал, будто от него хотят что-то скрыть. Банк работал чисто, результаты многочисленных проверок подтверждали это. Полковника интересовало все, что касалось лично Гольдберга. Главной уликой была непонятная записка, найденная в его доме. Письмо-ребус, требующий ответов не на один вопрос.
В кабинете директора находился один сейф. В нем, кроме документов, относящихся к работе, ничего не нашли. Опытные сотрудники, специализирующиеся на обысках, проявили себя с лучшей стороны. Ключ был прилеплен на скотч к верхней крышке стола, но нащупать его удалось после выдвижения среднего ящика. Ничего особенного, ключ как ключ с выбитым номером и с позолотой в виде подковы.
– Кто может объяснить назначение этого ключа? – спросил Липатов стоявших перед ним чиновников, одновременно игравших роль понятых.
– Это ключ от депозитного сейфа. Каждый клиент банка может иметь свою ячейку. Обычно там хранят ценности и документы.
– Нам придется ее вскрыть, раз уж ключ найден в кабинете убитого.
Чиновник, говорящий один за всех, кивнул:
– Конечно. Но сначала мы должны убедиться, что ячейка оформлена на имя Адама Францевича.
– Безусловно. – Липатов старался быть вежливым. – А еще хотелось бы узнать, сколько ключей выдано к этому сейфу. Я полагаю, что кто-то еще имеет к нему допуск. Возможно, адвокат. На то у меня есть особые основания.
– Мы это легко проверим по доверенности. Все посещения в сектор личных сейфов фиксируются. У нас бдительная охрана.
Чиновник гордился своим банком, об этом говорил его тон.
– Тогда приступим. Время всем дорого, господа, – предложил Липатов.
Личные ячейки клиентов банка находились в полуподвальном этаже, похожем на бомбоубежище, с учетом строгости прохода, за свои средства можно не беспокоиться. Кругом отполированная нержавеющая сталь. Вряд ли маленькие ключики могли крепко держать невзрачные замочки, но как все это преподносилось?!
Охранник сверил номер ключа и просмотрел базу клиентуры по компьютеру.
– Да. Ключа два. Один выдан Екатерине Макаровне Тереховой. Второй ключ оставался у Адама Францевича. Собственно говоря, кроме директора никто к сейфу не подходил. Его племянница была здесь месяца два назад, и я ее больше не видел.
– Племянница? – переспросил полковник.
– Да. Он сказал мне, будто сейф открыл на ее имя, но он так и числится за Гольдбергом. Просто выдал девушке доверенность.
– Распечатайте мне все данные девушки и, разумеется, ее адрес.
Охранник глянул на главного чиновника, и тот в ответ кивнул головой.
Их сопроводили до сейфа. Ничего особенного, одна из тысяч ячеек, от блеска которых рябило в глазах. Открыли. Выдвинули длинный ящик, подняли крышку. Учитывая деятельность Гольдберга, денег нашли немного. Несколько пачек стодолларовых купюр. В замшевых коробках лежали бриллиантовые украшения.
Чиновник мягко доложил:
– Драгоценности принадлежали покойной жене Адама Францевича. Очевидно, наследованные. Я их видел на ней в день свадьбы тридцать лет назад. Они передавались из поколения в поколение. Мастерская Фаберже. Такие вещи не продают.
– Вы так давно знакомы? – удивился Липатов.
– Со студенческой скамьи, – подтвердил солидный господин в костюме-тройке.
– Извините, я даже толком не представился. Полковник Липатов Юрий Данилович.
– Заместитель управляющего Князев Игнат Семенович.
Этот солидный джентльмен с тихим низким голосом производил приятное впечатление. Двух сопровождающих он представлять не стал.
Последнее, что нашли в папке, было завещание. Оно касалось коллекции картин французских импрессионистов. Девятнадцать полотен, куда входили имена Сислея, Гогена, Ван Гога и Моне. Коллекция Гольдберга завещалась музею имени Пушкина, и на каждое полотно имелся сертификат. К завещанию был приколот еще один документ, подписанный Гольдбергом.
«В случае моей естественной или насильственной смерти художественной коллекцией, принадлежащей мне, должна заниматься моя племянница Екатерина Макаровна Терехова по собственному усмотрению, так как считаю ее вклад в собрание коллекции бесценным. А.Ф. Гольдберг.
