И они затопали по коридору, удаляясь от ниши, где активно потел и изнывал сыщик…
Он спешил убраться из этой «оскверненной» местности. И снова твердил себе: главное – не ходить по кругу. Где-то рядом должен быть выход. Их много, но хотя бы один! Технический люк, воздуховод, до которого можно допрыгнуть. И никаких незапланированных встреч, пусть ходят параллельными маршрутами… Силы непрерывно таяли. Взбудораженный схваткой и последующей встречей, он сумел подняться и на первых порах двигался относительно сносно. Но опять начались «отклонения» – то ноги подкашивались, то кашель сотрясал. На развилке между мрачными, почти не освещенными коридорами он выбрал менее зловонный и вскоре обнаружил, что стены предельно сузились, потолок пришел в движение. Приходилось нагибаться, чтобы не шаркать макушкой. Безбожно длинный переход – словно от одной станции метро к другой. А в конце тоннеля – низкий полутемный зал с изъеденным сыростью потолком и единственным тусклым плафоном в проволочной арматуре. Со стен и сводов сочилась вода, пропадая в половых трещинах. Раньше здесь, возможно, находился склад. Огромные стеллажи, сваренные из уголков и стальных прутьев, выдавливались из полумрака, словно разделочные столы в судебно-медицинском учреждении. Стальные треугольные штуковины с овальными отверстиями и ребрами жесткости. Арочные проходы в дальней стене, груда бесполезного железа, огромная вентиляционная решетка, забитая густой, как пряжа, пылью. За горой металлолома в углу – две ступени, а над ними – овальная герметичная дверь наподобие тех, что встречаются в фильмах про подводную лодку. Но радости мало. Пулей эту дверь не пронять. Да и куда стрелять? Изнутри она была абсолютно гладкой, без запоров и замочных скважин. Он нашел в металлоломе бугристую стальную штуковину, отдаленно напоминающую ломик, попытался подцепить дверь. Тем же ломиком старательно сбивал мощные крепежные болты с вентиляционной решетки, но те и не думали шевелиться. Умеют строить, где не надо…
Снова от страха оказаться в западне томительно сжалось сердце. От бесполезной работы двоилось в глазах, ноги подкашивались. Максимов добрел до стеллажа, вскарабкался на скользкую плиту. Не обойтись без отдыха – с такими-то повреждениями. Скоро, как кошка, будет спать по двадцать часов в сутки! Дискомфорт чудовищный – он весь извертелся. Реальное ощущение, что лежишь на разделочном столе. Не выдержав, он снова сполз на пол, забрался под стеллаж. Тоскливо, грязно, неуютно, но толика приватности присутствовала. Голод он переживет, отсутствие нормальной воды переживет тоже. Любую напасть может пережить человек. Знаменитая «голодная Зинаида» из Краснодара четыре года не ест и не пьет. Питается солнцем и терпеливо ждет, пока отвалится желудок. А пока не отвалился, читает лекции по эзотерике. Свернувшись в три погибели, натянув воротник на голову, Максимов отрешенно смотрел, как неподвижно висящий плафон, разливающий мутное мерцание, плавно расплывается, как от лампочки отпочковываются еще три, шесть, восемь лампочек… Обычная техническая лампочка на тридцать пять вольт. Такие применяют в специальных сетях с наличием понижающего трансформатора. Подобные лампочки висят на стройках, вдоль разрытых теплотрасс. Кто не видел эти мутные гирлянды, разложенные на бетонных блоках, ограждающих участок очередной аварии или плановой замены труб? Один сосед по подъезду – куркуль и «мышатник» – как-то «тиснул» пару лампочек, приволок вприпрыжку домой – радости полные штаны! Но то ли физику в школе не учил, то ли сам по себе дурак: включил прибор, рассчитанный на тридцать пять вольт, в сеть на двести двадцать! Полыхнуло так, что руки в момент обуглились, полквартиры сжег благодаря своей «хозяйственности». Жена потом горластой выпью это дело комментировала, головой об трюмо билась и в психушке Новый год встречала…
Максимов очнулся от легкого дуновения, словно перышком по шее провели. Отогнулась шторка, отделяющая нормальное восприятие мира от тихого бреда, и он вдруг увидел настоящих призраков! Они проплыли по дальнему краю зала, вдали от источника освещения. Бледная размытая фигура в убогих лохмотьях. За ней еще одна – под копирку – белесая, прозрачная… Привидения, кто же еще? Обувь не шоркала, одежды не шуршали, ни кашля, ни голосов. Плавно и молча перемещались, словно на воздушной подушке, и для порядка лишь слегка покачивались… Он равнодушно наблюдал, как фигуры пропадают в арочном проеме – одна пропала, вторая… Воздух как-то неспокойно подрагивал, словно марево в полуденный день…
«Подумаешь, привидение, – лениво подумал Максимов. – И не такое людям встречается. Целая толпа водителей под Сантьяго в Чили наблюдала динозаврокенгуру выше двух метров ростом. Бегала этакая дылда через дорогу, призывно виляя огромными бедрами. Не могло же всех одновременно проглючить».
Согнутую ногу свела судорога, так что пришлось выбираться из-под стеллажа и растирать лодыжку. В голове значительно потеплело. «Хорошо, привидения так привидения. Дело житейское и где-то даже заурядное. В любом уважающем себя подземелье обязаны обитать привидения. Но с каких это пор привидения испускают легкий ветерок, как какие-то ничтожные материальные объекты?»
«Не такие уж они и привидения, – дошло вдруг до него. – А бесшумно двигались, потому что уши у него заложило. И не бандиты это никакие – не будут уважающие себя гангстеры разгуливать по подземелью, не глядя по сторонам и в живописном рубище. Местные они. Дети подземелья. Или… взрослые подземелья».
Он достал на всякий случай пистолет и побрел за странными личностями.
Излишне говорить, что никакой органики за проемом уже не осталось. Не станут эти странные персонажи – будь они материальные или не очень – ждать, пока у сыщика заработает голова. За пределами зала он уперся в развилку. Один из коридоров выходил в технический коллектор – вместительную трубу с сопутствующими камерами и карманами. Такие переходы обычно тянутся из района в район и теоретически могут прорезать весь город. Другой коридор был затейливо украшен разводами на выщербленных кирпичных стенах, дренажной канавкой по центральной бетонной плите, связками кабелей и двумя рядами водопроводных труб. Максимов бросился в один коридор, оттуда в другой – никого. Злость обуяла нешуточная. Он хотел закричать, но как-то не пробился в горло клич «Эй!».
И снова он блуждал сумрачными коридорами. Докучал едкий запах аммиака, слизь на стенах, крысы в темных углах. Исправно тикающие часы показывали половину десятого. Вечер наступал в природе. Луна взбирается на небо, граждане разбредаются по кроватям – на работу им с утра… Или уже утро?
Он очутился в просторном помещении, похожем на машинный зал. Угрюмые котлы, снабженные манометрами, продолговатые чугунные решетки, крыльчатки мощных вентиляторов в огромных нишах. Замысловатые переплетения крашеных труб с заглушками и вентилями, семейство старинных асинхронных двигателей и приделанных к ним цилиндрических редукторов. Металлические кожухи. Приводные системы на сварных рамах со штуковинами, похожими на редукторы, но исполняющими обратную функцию – не понижают частоту вращения, а наоборот… мультипликаторы. Облезлая табличка: «Осторожно. Возможен газ!» И снова котлы, радиаторы, утонувший в мутной жиже дизель-генератор с приваренным глушителем. Серьезное учреждение над головой. Но не работает в нем с некоторых пор подземный машинный зал. На столбе – коробчатый пульт, две кнопки – красная, черная, под последней наклейка: «Звон». Врут они всё, нет никакого звона. За котлами обнаружилась развалюха-тахта, колченогий табурет, деревянный ящик в качестве стола. На «столе» – покрытые коркой плесени полбуханки бородинского, пустая консервная банка, емкость из-под «Нарзана», опустошенная на три четверти.
