– Ты ничего не понял. Да, это помогло мне немного. Но я занималась этим, потому что…
Марина снова попыталась обнять его, но Гречин отступил на шаг.
– Давай сделаем это вместе, ты попробуй, – почти умоляюще прошептала девушка, – и уже не будешь меня осуждать. Я понимаю, в тебе сейчас говорит ревность, но она не самый лучший советчик… Чтобы осуждать что-то, надо знать, о чем говоришь…
Гречин вышел в коридор. Сбросил тапочки и стал обуваться.
Марина стояла рядом и смотрела.
– Куда ты собрался?
– Пойду переночую где-нибудь. А ты пока собери свои вещи. Я вернусь утром, и чтобы тебя и ничего твоего здесь не было. Хочешь, такси заказывай, хочешь – грузовик.
– Ты дурак? – усмехнулась Марина.
– Еще какой, – согласился он. – Таким, видимо, и останусь. И постараюсь найти себе такую же дуру.
Марина поджала губы.
– А что, собственно, изменилось? Ты любил меня, какая я есть, до того как посмотрел это видео. Что теперь во мне другого? Я же тоже у тебя не первая. И мне все равно, с кем у тебя что было. Главное, я знаю, что ты любишь меня…
Алексей открыл дверь, вышел на площадку. И мотнул головой, показывая Марине, чтобы та поторопилась. Она шагнула через порог, еще надеясь, что Гречин передумает, и громко повторила:
– Главное – мы любим друг друга.
Гречин обернулся и сказал тихо, чтобы не услышали соседи за дверями своих квартир:
– Завтра, когда вернусь, чтобы тебя здесь не было. Прощай.
Глава 18
Он сидел в машине и не знал, куда ему ехать. Можно, конечно, отправиться на дачу к родителям и переночевать там. Но ведь спросят, почему прикатил без Марины, и придется объяснять, что-то придумывать. А врать сейчас Алексею хотелось менее всего. Есть городская квартира родителей, но ключ от нее остался наверху, возвращаться за ним – значит снова встречаться с Мариной, говорить с ней. Вдруг та начнет плакать? Тогда он не сможет уйти. Нет, сможет, конечно, но всегда будет помнить, что выгнал из дома плачущую женщину. Не пожалеет, естественно, о том, что сделал, но все-таки.
А вот если бы ему не попалась запись? Вероятно, жил бы счастливо, любил жену, доверял ей, считая, что она никогда его не предавала и не предаст. Марина сказала, что все это было до знакомства с ним. Только, скорее всего, лжет: такие люди, как Колосков, не отпускают свою добычу. Марина для него давно уже собственность, храмовая проститутка – весталка, которую можно подложить под богатого инвестора, чтобы тот был посговорчивей. Крупный бизнесмен с повадками заурядного сутенера. Да кто он такой, чтобы распоряжаться чужими жизнями?!
И вдруг Гречин вспомнил, чем заканчивалась запись на диске, который сейчас лежал в кармане его рубашки. Дарькин и Колосков решали судьбу бизнесмена и депутата Шинкарева. Колосков предложил своих людей для его физического устранения, но Дарькин сказал, что поручит исполнить это Петрову, у которого большой опыт в подобных делах. А раз так, то Петрова можно брать. И возобновить все следственные мероприятия по смерти Шинкарева и Дарькина. Завтра, конечно. А куда ехать сейчас? Завалиться на ночь глядя к кому-нибудь из старых знакомых неудобно – у всех семьи, дети, никто не ждет в такое время гостей, тем более незваных. Заскочить в отдел, где сегодня дежурит Бурцев, попросить ключи от его квартиры и переночевать там? Старший лейтенант, разумеется, не откажет начальству. Только неловко как-то. И вообще, сейчас хочется не одиночества, а, наоборот, пообщаться с кем-то, выговориться.
Алексей достал мобильник и стал просматривать записи в телефонной книжке. Собственно говоря, кому и что он собирается рассказать, какой бедой поделиться? Поведать о том, что его невеста спала со своим начальником и его приятелями? Чего он вообще ждет от разговора – чтобы его пожалели и посочувствовали и сказали, какая плохая Марина? Но ему нужно совсем другое. Знать бы точно, что именно…
Майор посмотрел на экран мобильника, увидел имя «Наташа» и машинально нажал кнопку.
– Простите, – сказал Алексей, когда услышал ее голос, – случайно позвонил. Хотел поговорить с кем-нибудь, а потом понял, что уже поздно.
– Можно и со мной поговорить, – предложила Наташа, – я пока спать не ложусь.
Надо сразу было отказаться, но Гречин растерялся, не зная, что делать. Не разговаривать же с малознакомой девушкой о том, что вообще должно остаться тайной? Ему бы просто побыть в обществе, где можно отвлечься, и хотя бы на короткое время позабыть о том, что случилось.
– Если вы дома, – продолжила Наташа, – то выходите во двор, я сейчас подойду. Вы согласны?
– Лучше я встречу вас у вашего подъезда, – ответил Гречин.
Он не подошел, а подъехал. Припарковал «Камри» за насквозь проржавевшей «копейкой» и вышел из машины. Вскоре из подъезда вышла Наташа и сразу заговорила:
– Мне ужасно неудобно, что я так и не отблагодарила вас за то, что вы меня спасли. С перепугу, наверное.
– «Спасибо» сказали, и достаточно, – отмахнулся Алексей. – Какая еще может быть благодарность?
– Надо было в гости вас с вашей невестой пригласить. Пирог бы испекла, рассказала ей, какой вы герой. Она бы гордилась вами.
Гречин ничего не ответил. Какое-то время они шли молча.
– А о чем вы хотели поговорить? – спросила девушка.
– Утром сегодня дождь обещали. День прошел, вечер кончается, а дождя все нет, – резко сменил тему Алексей.
– И все же заметно похолодало.
– Может, и покапает ночью, – предположил Гречин. И наконец решился: – Я о другом хочу спросить. Только ничего такого не подумайте, мне вдруг, без всякой связи, вспомнился ваш рассказ о домогательствах на работе, после чего вам пришлось уволиться. Ваши начальники или не ваши, а вообще те, кто подобными вещами занимается, сами-то понимают, что их требования противозаконны? Между прочим, статья сто тридцать третья Уголовного кодекса.
– Они менее всего думают о наказании. Считают, что законы пишут для других. К тому же подчиненные вряд ли обратятся в суд. Все с детства знают: с сильным не борись, а с богатым не судись. И начальники тоже это знают. Вот подчиненным и приходится выбирать: увольняться или уступить домогательствам, после чего возможно повышение. Мне именно так и обещали.
– Сначала намекнули, что будут совместные командировки? – напомнил Гречин.
– Если честно, мне казалось, что от поездок удастся отговориться: скажу, что у меня ребенок маленький, мама не совсем здорова. А когда однажды мне напрямую предложили поехать за город, да еще вместе с клиентом компании, я отказалась. Мало того, мой начальник стал уговаривать, сказал, что с первого взгляда я ему понравилась, и теперь он рассчитывает на длительные отношения, а потому меня ждет стремительный карьерный рост. Я ответила, что лучше уволюсь. И тогда шеф просто сказал: «Пошла вон, дура!» Я выскочила из кабинета, забежала за свою секретарскую стойку и расплакалась. Не из-за потери работы, конечно, просто меня в первый раз так унизили. Тут одна из сотрудниц подошла, поняла все сразу, обняла и говорит: «Ты подумай, дурочка. Мы все через это прошли. Ничего страшного. А Виталий Степанович заботится о нас, помогает, если мы просим. Только не надо злоупотреблять его добротой».
