С Кругловым Алексей не то чтобы дружил, но они достаточно часто пересекались по службе или после нее, когда оба заходили в ближайшую пивнушку. Много не брали, но время поговорить у них было. Когда Гречин познакомился с Мариной, пивные посиделки с Жорой закончились. Эксперт немного обижался на приятеля, а потом решил снова жениться и даже признался Алексею, что мечтает найти себе скромную женщину, желательно патологоанатома. Но молодые и скромные патологоанатомши Жоре почему-то не встречались.
Марина все не возвращалась, и дома без нее было скучно.
Тогда Гречин набрал номер Шведовой.
В трубке раздалась громкая речь телеведущего: «Сейчас мы узнаем, кто вошел в первую десятку секс-символов нашей страны…»
– Петька, сделай телевизор потише! – прозвучал возле уха голос бывшей сокурсницы.
Когда сын уменьшил звук, Люба сказала:
– Шведова слушает, говорите.
– Зачем телевизор выключила? – шутливо возмутился Алексей. – Теперь я так и не узнаю, кто у нас в секс-символах числится.
– Нас там нет, – успокоила его Люба. – Чего звонишь? Если в гости хочешь прийти, то уже поздновато.
– Я на минутку тебя оторву. Не напомнишь фамилию того депутата из Новгорода, о котором ты говорила сегодня?
– Того, что застрелился год назад? – переспросила Шведова. – Скажу, конечно. Шинкарев его фамилия. Он был бизнесменом, потом, когда в Думу прошел, все имущество свое раздал нищим… Шучу. Говорят, мужик выгодно продал акции своих предприятий и за границу немало миллиончиков отправил. А где сейчас его деньги, одному богу известно.
Гречин повесил трубку и задумался. Выходит, бывший работодатель, а потом и деловой партнер Дарькина покончил с собой… А теперь и сам Герман Валерьевич отправился следом…
Алексей снова набрал номер Шведовой.
– А чем болел Шинкарев?
– Вроде бы у него был рак поджелудочной. Боли очень сильные, вот он и не выдержал.
– Вскрытие подтвердило диагноз?
– Откуда я знаю? Да и было ли оно вообще… Может, просто кто-то из следователей беседовал с его лечащим врачом, тот и сообщил. Точно не знаю. Я-то к тому делу никаким боком. Со мной один приятель из Генпрокуратуры информацией поделился.
Гречин спал, не раздевшись, на неразобранной постели. Марина тихо пробралась в спальню, не зажигая свет, разделась и нырнула к нему. Алексей проснулся от поцелуев, попытался пошевелиться и не смог. Марина лежала сверху, покусывая его за мочку уха. От нее пахло шампанским.
– Который час? – спросил Гречин, уже проснувшись окончательно.
– Половина первого, – шепнула Марина. – Прости, но я парочку бокалов шампанского выпила. Или три. Прости.
Она засмеялась, потом снова укусила жениха за ухо.
– Я так тебя хочу… ты даже не представляешь, – прошептала девушка. И стала стаскивать с него одежду.
В коридоре управления к майору подошел старший лейтенант Бурцев.
– Про эксперта Круглова слышали?
Вдвоем они остановились возле кабинета Гречина. Алексей вставил ключ в замочную скважину и спросил:
– А в чем дело?
– Убили его. К обеду в вестибюле некролог повесят.
Ключ застрял в замке. Гречин подергал, но ключ не хотел поворачиваться, а дверь открываться.
– Товарищ майор, – предложил Бурцев, – давайте я.
Старший лейтенант открыл дверь, а когда вошли в кабинет, сообщил подробности.
Жору Круглова обнаружили поздним вечером, в районе половины двенадцатого, соседи по лестничной площадке. Он лежал в луже крови и был уже мертв. Его ударили тяжелым предметом, напав, очевидно, с целью ограбления – при мужчине не обнаружили барсетку, которую эксперт обычно носил с собой. Орудие убийства пока не нашли. Атака была стремительной, ударили сзади. Удивительно, что кто-то напал на сорокалетнего мужчину немаленького роста, который вполне мог оказать сопротивление. Мог, но не оказал.
Место преступления осмотрено, жильцы дома опрошены, но никто ничего не видел. Следов обуви или свежих отпечатков пальцев на стене не обнаружили. В конце концов отыскалась и барсетка Круглова – в ближайшем мусорном контейнере, куда заглянули наудачу. В ней находились документы на автомобиль, водительское удостоверение эксперта, пачка сигарет «Ява», две зажигалки, китайского производства часы «Ориент» со сломанным браслетом, банка пива и сто тридцать семь рублей мелочью. Служебное удостоверение лежало в заднем кармане брюк убитого вместе в ключами от автомобиля и кредитной картой. «Нексия» криминалиста стояла у подъезда.
– Начальство решило, что это ограбление, – сказал Бурцев и вздохнул. – А что у Круглова взять можно было?
Старший лейтенант помолчал, вздохнул еще раз и произнес с печалью в голосе:
– А что у нас вообще можно взять?
Потом он посмотрел на Гречина и отвернулся, видимо вспомнив, что у майора как раз есть что отбирать.
Настроение у Алексея было хуже некуда. Жору было очень жаль. И еще ему стало обидно оттого, что накануне Круглов хотел с ним встретиться, а он отказал, торопясь к невесте. Но Марина вернулась уже ночью, а эксперт, возможно, остался бы в живых, если бы пошел домой попозже. Но кое о чем Жора все-таки успел сообщить, и сейчас Гречин перебирал в памяти вчерашний разговор с приятелем. Тот говорил о каком-то фильме, который он прихватил из особняка повесившегося Дарькина, но что это был за фильм и как назывался, вроде бы не сказал.
Сообщил только, что это бомба. Может, его убили из-за диска? Однако времени подумать об этом не было – руководство требовало ускорить расследование смерти бизнесмена.
Майор стал просматривать распечатку звонков с мобильных телефонов Дарькина. По служебному их было сделано много. А по личному набралось всего полтора десятка абонентов, с которыми в последние два дня связывался Герман Валерьевич. Среди прочих в списке был номер мобильного телефона второй жены бизнесмена. А ведь Юлия Дмитриевна ничего не сказала о том, что разговаривала с бывшим мужем. Причем если один телефонный разговор экс-супругов длился всего две минуты, то второй – семнадцать. Еще за день, который оказался для Дарькина последним, ему звонила третья жена, Илона. Два раза они говорили по минуте, третий ее вызов так и не был принят – к тому времени, по выводу экспертов, Герман Валерьевич был уже мертв. Следовательно, женщина не знала о его смерти. А может, для того и позвонила, чтобы проверить? Хотя Дарькину еще кто-то звонил. Гораздо позже – где-то около двух ночи.
Бурцев по-прежнему сидел возле стола Гречина.
– Я тебе ручку давал, когда ты протокол в доме самоубийцы составлял, – вспомнил Алексей. – Верни, пожалуйста.
Подчиненный полез в карман, и тут же лицо его изменилось.
– Ой, я, кажется, ее там, на столе, и оставил. А что, очень дорогая?
