Я пристально посмотрел на нее.
— Мадемуазель, порой собаке бывает трудно отыскать след, но
если в один прекрасный момент она этот след взяла, ничто на земле не остановит
ее! Естественно, если собака хорошая. А я, Эркюль Пуаро, — превосходный пес,
мадемуазель.
Она молча поднялась и вышла. И вскоре вернулась с листком
бумаги, на котором был написан адрес. Я покинул дом. На улице меня поджидал
Франсуа. Он встревоженно взглянул на меня.
— Никаких новостей, мосье?
— Пока нет, дружище.
— Ah, pauvre
[29]
мосье Дерулар! — вздохнул он. — Я разделял
его взгляды: я тоже не люблю священников. Мне не хотелось говорить об этом в
доме. Наши женщины очень набожны, может, это и хорошо. Но всегда ли? Madame est
tres pieuse — et Mademoiselle Virginie aussi.
[30]
Получив адрес мосье де Сен-Аляра, я не стал терять времени
даром. Я остановился на несколько дней по соседству с его замком в
Арденнах
[31]
. Немалых усилий потребовали поиски предлога, под которым я мог бы
проникнуть в замок. В конце концов мне это удалось сделать — каким образом,
думаете вы? — под видом работника эксплуатационной службы, mon ami. Устроить
утечку газа в его спальне оказалось минутным делом. Я отправился за
инструментами и постарался вернуться как можно быстрее, зная, что поле
деятельности для меня вполне свободно. Я плохо представлял себе, что именно
хочу найти. И совсем уж не мог поверить, что у меня есть шансы отыскать эту
единственную нужную мне улику. По моему убеждению, он не стал бы рисковать,
оставляя ее у себя.
Конечно, когда я обнаружил, что маленький шкаф под раковиной
заперт на замок, я не мог устоять перед соблазном заглянуть в него. Замок
оказался достаточно простым — дверцы распахнулись. Шкаф был заполнен пустыми
бутылками и пузырьками. Когда я вытаскивал их, у меня от предчувствия дрожали
руки. И вдруг… Я даже ахнул! Представьте, мой друг, у меня в руке был флакончик
с этикеткой того аптекаря! На этикетке было написано: «Тринитрин. Принимать
строго по назначению врача. Мистер Джон Вилсон».
Я немедленно взял себя в руки, закрыл шкаф и, сунув
флакончик в карман, принялся устранять утечку газа. А как же иначе? Всегда
нужно действовать последовательно и хладнокровно. Затем я покинул замок и так
быстро, как только мог, вернулся на поезде в Брюссель — была уже поздняя ночь.
Утром, когда я писал рапорт префекту, мне принесли записку. Записка была от
старой мадам Дерулар, в ней выражалась просьба немедленно посетить дом на
проспекте Луизы.
Дверь открыл Франсуа.
— Мадам ждет вас.
Он провел меня в апартаменты баронессы. Она величественно
восседала в большом кресле. Мадемуазель Вирджинии нигде не было видно.
— Мосье Пуаро, — сказала пожилая леди, — мне только что
стало известно, что вы являетесь не тем, за кого себя выдаете, что вы — офицер
полиции.
— Это так, мадам.
— Вы пришли сюда, чтобы расследовать обстоятельства смерти
моего сына?
— Это так, мадам, — снова ответил я.
— Я буду признательна вам, если вы сообщите, каких успехов
добились.
Некоторое время я медлил с ответом, затем сказал:
— Сначала мне хотелось бы узнать: от кого вам стало об этом
известно, мадам.
— От той, кто скоро покинет этот греховный мир,
причастившись благодати.
Ее слова и задумчивая грусть, с которой она произнесла их,
обдали холодом мое сердце. На мгновение я потерял дар речи.
— Поэтому, мосье, — продолжала она, — я самым настоятельным
образом прошу вас рассказать, каких успехов добились вы в своем расследовании.
— Мадам, расследование закончено.
— Мой сын…
— Был убит.
— И вы знаете кем?
— Да, мадам.
— Кто же его убил?
— Мосье де Сен-Аляр…
Пожилая леди тихонько покачала головой.
— Вы ошибаетесь. Мосье де Сен-Аляр не способен на такое
преступление.
— У меня в руках доказательства, мадам.
— Еще раз прошу вас — расскажите мне обо всем.
На этот раз я подчинился, сообщил ей все, подробно
остановившись на каждом шаге, который я делал на пути к раскрытию истины. Она
внимательно слушала.
— Да-да, все так, как вы говорите. Кроме одной небольшой
детали. Убил моего сына не мосье де Сен-Аляр. Это сделала я — его мать.
Я пристально посмотрел на нее. Она продолжала, кивая в
подтверждение своих слов головой.
— Хорошо, что я послала за вами. В том, что Вирджиния
рассказала мне о визите к вам до своего отъезда в монастырь, — Божий Промысел.
Так слушайте, мосье Пуаро!
Мой сын был греховным человеком. Он проводил гонения на
Церковь. Он жил в смертном грехе. Кроме своей собственной, он развратил и
немало других душ. Но было и кое-что пострашнее… Однажды утром я вышла из своей
комнаты и увидела невестку, стоявшую на верхней ступеньке лестницы. Она читала
письмо. Я увидела также моего сына, который подкрадывался к ней сзади. Один
быстрый толчок — и она упала, ударившись головой о мраморные ступени. Когда ее
подняли, она была мертва. Убийцей был мой сын, и только я, его мать, знала об
этом.
Она на мгновение прикрыла глаза.
— Вы не можете представить, мосье, моих страданий, моего
отчаяния. Что я должна была сделать? Выдать его полиции? Я не смогла заставить
себя сделать это. Это был мой духовный долг, но моя плоть была слаба. Кроме
того, разве бы поверили мне в полиции? Мое зрение со временем сильно ухудшилось
— они наверняка ответили бы мне, что я ошиблась. Но муки совести не давали мне
покоя. Ведь до тех пор, пока я хранила молчание, я была сообщницей убийцы. Мой
сын унаследовал деньги своей жены. Он расцвел, как лавровое дерево. А вскоре собирался
получить портфель министра. Его стараниями гонения на Церковь могли усилиться.
И кроме того, была Вирджиния. Она, бедное дитя, такая красивая, такая
благочестивая, была им очарована. У него была странная и ужасная власть над
женщинами. Я видела, как он постепенно ее приручает… И была бессильна
предотвратить их сближение. Он не собирался жениться на Вирджинии. Настало
время, когда она была готова уступить ему во всем. Уничтожив тело одной
женщины, он собирался погубить душу другой!
