Тогда я ясно увидела мой путь… Он был моим сыном. Я дала ему
жизнь. Я несла за него ответственность.
Я пошла в комнату мистера Вилсона и взяла флакончик с
таблетками. Однажды он со смехом сказал мне: там таблеток вполне достаточно,
чтобы убить несколько человек. Я направилась в кабинет сына и открыла большую
коробку шоколада, лежавшую на столе. Она оказалась непочатой. Рядом была другая
коробка. В ней была только одна шоколадка. Это упростило дело. Кроме моего сына
и Вирджинии шоколада не ел никто. В тот вечер я просто не должна была отпускать
Вирджинию от себя. Все шло, как я и наметила…
Баронесса замолчала, прикрыв на некоторое время глаза, затем
открыла их вновь.
— Мосье Пуаро, я в ваших руках. Мне сказали, что я проживу
совсем недолго. Я хочу ответить за свой поступок перед Господом. Должна ли я
отвечать за него также перед людьми?
Я колебался.
— Но пустой флакончик, мадам, — спросил я, чтобы выиграть
время, — как он оказался у мосье де Сен-Аляра?
— Когда он пришел попрощаться со мной, я сунула флакончик в
его карман. Понимаете, я не знала, как избавиться от него. Я была настолько
слаба, что не могла передвигаться без посторонней помощи. А если бы флакончик
нашли в моей комнате, это могло бы вызвать подозрение. — Она выпрямилась. —
Поймите, мосье, я не хотела навлечь подозрение на мосье де Сен-Аляра! У меня
этого и в мыслях не было. Думала, что его слуги найдут пустой флакончик и безо
всяких вопросов выкинут его.
— Понимаю, мадам, — сказал я, кивая.
— Каково ваше решение, мосье?
Я встал.
— Мадам, имею честь пожелать вам всего хорошего, — сказал я.
— В своем расследовании я потерпел неудачу! Дело закрыто.
На мгновение Эркюль Пуаро умолк, потом тихо продолжил:
— Баронесса умерла неделю спустя. Мадемуазель Вирджиния
приняла послушничество и была в должный срок пострижена в монахини. Вот, мой
друг, и вся история. Должен признаться, выглядел я в ней не самым лучшим
образом.
— Но это едва ли было провалом, — попытался я разубедить
детектива. — Что еще вы могли сделать в таких обстоятельствах?
— Ah, sacre!
[32]
— внезапно оживляясь, воскликнул он. —
Разве вы этого не видите? Я был просто глупцом! Мои серые клеточки совершенно
не работали. И все это время ключ к разгадке я держал в руках!
— Какой ключ?
— Коробку шоколада! Разве вы не видите, в чем дело? Разве
кто-нибудь с хорошим зрением сделал бы такую ошибку? Я знал, что у мадам
Дерулар катаракта, — мне это открыли капли атропина. Из всех домочадцев она
была единственным человеком, зрение которого настолько плохо, что не могла
видеть, какую крышку кладет на какую коробку. Именно путаница с коробками
шоколада навела меня на след, но потом я потерял логическую связь и не смог
должным образом оценить ситуацию.
Ну и кроме того, я допустил чисто психологический просчет.
Если бы мосье де Сен-Аляр был преступником, он никогда не стал бы хранить у
себя флакончик. То, что я обнаружил его у него, уже было доказательством его
невиновности. Мне ведь мадемуазель Вирджиния говорила, какой он рассеянный.
Вот в целом подробности того печального дела! Имейте в виду
— я рассказал его только вам. Я не слишком хорошо выгляжу в этой истории!
Пожилая леди совершает преступление столь простым и остроумным способом, что я,
Эркюль Пуаро, делаю ошибку. Sapristi!
[33]
Даже воспоминание об этом выводит
меня из себя! Ну, да ладно, забудем об этом. Впрочем, наоборот — запомним. И
если вы почему-либо решите, что я становлюсь тщеславным, впрочем мне это совсем
не свойственно, ну разве что самую малость.., Я сдержал улыбку.
— Eh bien
[34]
, мой друг, скажите мне в этом случае только
два слова — «коробка шоколада». Согласны?
— По рукам!
— Кроме того, это был особый случай, — задумчиво произнес
Пуаро. — Когда я, без сомнения, самый светлый ум в Европе, позволил себе быть
великодушным!
— Коробка шоколада, — тихо проговорил я.
— Pardon, mon ami?
[35]
Я посмотрел на невинное лицо Пуаро, который вопрошающе
повернулся ко мне, и в глубине души почувствовал угрызения совести. Мне часто
бывало с ним нелегко, но я, хотя и не обладал самым светлым умом в Европе, тоже
мог позволить себе быть великодушным.
— Ничего, — солгал я и снова раскурил трубку, улыбаясь
самому себе.
Что в садике растет у Мэри
Эркюль Пуаро собрал все полученные письма в аккуратную
стопку и положил их перед собой. Взяв верхнее, он внимательно прочел адрес,
потом осторожно вскрыл конверт ножичком для разрезания бумаги, лежавшим
специально для этой цели на столе. Внутри оказался еще один конверт, на котором
было аккуратно выведено: «Лично и конфиденциально». Конверт был тщательно
запечатан сургучом.
Его брови удивленно поднялись.
— Patience! Nous aliens arriver!
[36]
— пробормотал он и
опять пустил в ход нож.
На этот раз он извлек письмо, написанное угловатым неровным
почерком. Многие слова были жирно подчеркнуты.
Пуаро стал читать. Вверху снова было написано: «Лично и
конфиденциально». Справа указан адрес: «Розовый сад», Чарменс Грин, Бакс
[37]
. И
дата — 21 марта.
Уважаемый мосье Пуаро!
Обратиться к вам мне рекомендовал мой старый добрый друг,
который знает, в каком беспокойстве и тревоге я нахожусь в последнее время,
хотя ему, разумеется, неизвестны все мои обстоятельства — я полностью держу их
при себе, так как все это сугубо личное. Мой друг заверил меня, что Вы —
воплощение осторожности и осмотрительности и что, даже если мои опасения
подтвердятся, мне нечего будет бояться вмешательства полиции, ибо это крайне
нежелательно. К тому же вполне вероятно, что я все-таки ошибаюсь. В последнее
время я не в состоянии рассуждать достаточно хладнокровно (результат бессонницы
и болезни прошлой зимой), чтобы расследовать все самостоятельно. У меня нет ни
возможности, ни умения. С другой стороны, повторяю, это крайне деликатный
вопрос, и существует много причин, которые вынуждают меня все держать в тайне.
Если факты подтвердятся, я предпочла бы заняться всем этим лично. Надеюсь, мне
удалось достаточно ясно все изложить. Если Вы возьметесь за расследование,
сообщите мне, пожалуйста, об этом по вышеуказанному адресу.
