— Это нелепо. Генри! — сказала его жена. Мистер Делафонтен
тотчас сник.
— Извини.., извини.., просто я хотел знать…
Мэри Делафонтен продолжала пристально смотреть на Пуаро.
Глаза у нее были голубые, как незабудки.
— Если вы можете нам что-нибудь сообщить, мосье Пуаро, я
была бы вам очень признательна. Уверяю вас, что прошу об этом не из праздного
любопытства.
Муж с тревогой посмотрел на нее.
— Осторожно, дорогая!.. Может, тут нет ничего…
Она снова взглядом остановила его.
— Итак, мосье Пуаро?
Пуаро медленно покачал головой. С видимым сожалением, но
решительно.
— В настоящий момент, мадам, боюсь, я ничего не должен
говорить.
Он поклонился, взял шляпу и направился к выходу. Мэри
Делафонтен последовала за ним в прихожую.
Пуаро остановился на пороге.
— По-моему, вы очень любите свой сад, мадам.
— Я? Да, здесь все делаю я.
— Je vous fait mes compliments.
[42]
Еще раз поклонившись, Пуаро зашагал к калитке. Выйдя на
улицу и повернув направо, он оглянулся и заметил в окне второго этажа чье-то
бледное лицо. По противоположной стороне улицы как раз в этот момент
прохаживался какой-то джентльмен с военной выправкой.
«Определенно в этой норке скрывается мышка, — отметил про
себя Эркюль Пуаро. — Вопрос в том, какой следующий шаг сделает кошка».
Немного поразмыслив, Пуаро зашел на ближайшую почту, —
кому-то позвонить. Состоявшийся разговор, по-видимому, его удовлетворил. Пуаро
направился в полицейское отделение Чарменс Грин и спросил инспектора Симса.
Инспектор оказался крупным дородным мужчиной, держался он
приветливо и непринужденно.
— Мосье Пуаро? — спросил он. — Я так и думал! Мне только что
звонил начальник полиции и сказал, что вы хотели заглянуть к нам. Входите же,
входите!
Закрыв за собой дверь, инспектор жестом пригласил Пуаро
сесть, сам уселся напротив и пытливо посмотрел на своего посетителя.
— Вы, мосье Пуаро, времени не теряете. Явились к нам узнать
насчет дела в «Розовом саду», можно сказать, раньше, чем мы сами узнали, что
такое существует. Что навело вас на след?
Пуаро вынул письмо, полученное от мисс Барроуби, и протянул
инспектору. Тот с интересом прочитал его.
— Любопытно, — сказал он. — Беда только в том, что это может
означать все что угодно. Жаль, что она не обозначила все хоть чуточку яснее.
Нам бы это здорово помогло.
— Или вообще бы никакой помощи не понадобилось.
— То есть как?
— Возможно, она была бы сейчас жива.
— Вы в самом деле так думаете? Гм! Может, вы и правы.
— Прошу вас, инспектор, скажите, что вам известно, я пока
совершенно не в курсе.
— Ну что ж, извольте. Старушке стало плохо во вторник
вечером, после обеда. Конвульсии.., спазмы.., все такое. Все перепугались.
Послали за доктором. Прежде чем он успел прийти, старая леди умерла. Якобы от
удара.
Доктора это объяснение явно не убедило. Он мялся, что-то
мямлил, стремясь уйти от конкретного ответа, но все же заявил, что
свидетельства о смерти выдать не может. Так что родственники сейчас ожидают
результатов вскрытия. Мы же их немножко опередили. Доктор намекнул (он проводил
вскрытие вместе с полицейским хирургом), что сомневаться не приходится:
старушка умерла от большой дозы стрихнина.
— Ага!
— Вот именно. Так что теперь придется крепко поломать
голову. Вопрос в том, кто это сделал… Сначала мы решили, что стрихнин подсыпали
во время обеда, но, честно говоря, на это не очень похоже. Все они ели суп из
артишоков, который подавался в супнице, запеченную рыбу и яблочный пирог.
— Они — это кто?
— Мисс Барроуби, миссис Делафонтен и мистер Делафонтен. У
мисс Барроуби жила девушка — наполовину русская — нечто среднее между
прислугой, сиделкой и компаньонкой, но она не ела с ними за одним столом. Ей обычно
доставалось то, что приносили из столовой после того, как поест семья. В доме
живет еще служанка, но во вторник у нее как раз был свободный вечер. Она
оставила суп на плите, а рыбу в духовке. Яблочный пирог подавался холодным. Все
трое ели одно и то же. Кроме того, подсыпать стрихнин в эти блюда невозможно.
Он же горький, как желчь. Доктор говорит, что стрихнин можно почувствовать даже
в пропорции один к тысяче.
— Кофе?
— Это более вероятно, но старушка никогда не пила кофе.
— Гм, похоже, трудности тут действительно немалые. Она пила
что-нибудь во время еды?
— Воду.
— Час от часу не легче!
— Ничего себе задачка, верно?
— У старой леди были деньги?
— По-моему, она была весьма состоятельной. Конечно, детали
нам пока не известны, но, насколько я понимаю, у Делафонтенов с финансами
довольно туго. Старая леди помогала им содержать дом.
— Итак, — Пуаро слегка улыбнулся, — вы подозреваете
Делафонтенов. Кого из них?
— Не могу сказать, что кого-то конкретно подозреваю. Но факт
остается фактом — они единственные близкие родственники, и я не сомневаюсь, что
теперь они унаследуют кругленькую сумму. Ну а человеческая натура, как
известно…
— …бывает иногда, — подхватил Пуаро, — далеко не человечной…
Да, вы правы. Скажите, кроме того, что вы назвали, старая леди ничего не ела и
не пила?
— Видите ли…
— Ah, voila!
[43]
Я чувствовал, что вы что-то, как говорится,
приберегаете про запас. Суп, рыба, яблочный пирог — такой вот a betise!
[44]
Теперь мы подошли к самому главному.
— Этого я не знаю, но, по правде говоря, старуха перед едой
приняла порошок. Понимаете, не пилюлю или таблетку, а порошок, завернутый в
рисовую бумагу. Абсолютно безвредная штука, которую принимают для улучшения
пищеварения.
— Прекрасно! Нет ничего легче, чем подсыпать стрихнин в один
из порошков. Его проглатывают и запивают водой, даже не почувствовав вкуса.
