— И он обратился прямо к вам? Неплохо! — Я как-то оказал ему
услугу — распутал аферу с облигациями на предъявителя. Позже, на церемонии по
случаю приезда Ее королевского Величества в Париж, где присутствовал и я, мне
показали мадемуазель Флосси. La jolie petitepen-sionnaire
[67]
, не говоря уже о
jolie dot!
[68]
Смесь, как вы понимаете, взрывоопасная. Она едва не попала в
скверную историю.
— Каким образом?
— За ней стал ухлестывать некий граф де Рошфор. Un bien
mauvais sujet!
[69]
Как говорят у нас, «паршивая овца». Прохвост, и ничего
более, но вскружить голову юной романтичной девушке ему труда не составило. К
счастью, отец вовремя обо всем узнал и тут же забрал ее домой, в Америку. Я
слышал, что через несколько лет она вышла замуж, но что представляет собой ее
муж — не знаю.
— Боюсь, — вздохнул я, — Руперт Кэррингтон мало чем уступает
графу. Мерзавец, каких поискать — смазливый, лощеный и абсолютно беспринципный.
Свое состояние просадил на скачках, так что доллары старика Холлидея ему
пришлись как нельзя кстати.
— Бедная девочка! Elle n'est pas bien tombee!
[70]
— Сдается мне, он не особенно скрывал, что его привлекла не
она сама, а ее деньги. Они прожили вместе очень недолго и разъехались. Ходили
слухи, что в скором времени можно было ожидать официального развода.
— Холлидей — стреляный воробей и своих денег так просто не
отдаст. Он наверняка подстраховался на этот случай.
— Да уж можете не сомневаться. А что касается
достопочтенного Руперта, мне доподлинно известно, что он на мели.
— Да-а! Любопытно…
— Что любопытно?
— Друг мой, пожалуйста, сейчас ни о чем меня не спрашивайте.
Если вас это и впрямь интересует, почему бы вам не съездить со мной к мистеру
Холлидею. Такси за углом.
Такси в несколько минут домчало нас до роскошного особняка
на Парк-Лейн, где обосновался американский магнат. Нас провели в библиотеку и
почти сразу же туда вошел крупный мужчина с острым взглядом и упрямым
подбородком.
— Мосье Пуаро, — приступил прямиком к делу Холлидей, —
думаю, не надо вам объяснять, что мне от вас нужно. Вы читали газеты, а я не
люблю тратить время попусту. Тут выясняется, что вы в Лондоне, а я никогда
ничего не забываю, помню, как вы распутали то дело с облигациями… Скотленд-Ярд
выделил лучшие силы, но мне этого мало, мне нужны вы. Деньги не проблема. Я их
наживал для моей дочурки, а теперь ее нет. И я отдам последний цент, чтобы
поймать мерзавца, который ее убил. Слово за вами.
— Я согласен, мосье, — с достоинством поклонился Пуаро, —
тем более что мне случалось видеть вашу дочь в Париже. Будьте добры, расскажите
мне об обстоятельствах ее поездки в Плимут и обо всем, что, на ваш взгляд,
имеет отношение к делу.
— Ну, во-первых, — начал Холлидей, — ехала она не в Плимут,
а погостить в Эвонмид-Корт, поместье герцогини Суонсийской. Она отправилась
поездом двенадцать четырнадцать с Паддингтонского вокзала
[71]
и в четырнадцать
пятьдесят прибыла в Бристоль
[72]
, где у нее была пересадка. Большинство
плимутских экспрессов, сами понимаете, следует через Вестбери и в Бристоле им
делать нечего, но ее поезд до Бристоля идет без остановок, а потом
останавливается в Таунтоне, Эксетере и Ньютон-Эбботе. Моя дочь была в купе одна
— я зарезервировал его целиком, а ее горничная ехала в купе третьего класса в
соседнем вагоне.
Пуаро кивнул, и мистер Холлидей продолжил свой рассказ.
— В Эвонмид-Корте собирались как следует повеселиться, там
должно было быть несколько балов, так что моя дочь взяла с собой почти все свои
драгоценности — тысяч на сто долларов.
— Un moment
[73]
, — прервал его Пуаро. — У кого были эти
драгоценности? У вашей дочери или у ее горничной?
— Моя дочь всегда держала их при себе, в синем сафьяновом
футляре.
— Продолжайте, мосье.
— В Бристоле горничная, Джейн Мэйсон, взяла находившиеся при
ней несессер
[74]
и дорожный чехол с верхней одеждой Флосси и подошла к ее купе.
К изумлению Джейн, моя дочь сказала, что не собирается выходить в Бристоле и
поедет дальше. Она велела горничной сдать багаж в камеру хранения на станции и
ждать ее в буфете, пока сама она не вернется во второй половине дня на
встречном поезде в Бристоль. Горничная, хотя и была удивлена, сделала все, как
было ведено, а именно: сдала багаж в камеру хранения и пошла в буфет. Но
встречные поезда прибывали и прибывали, а ее хозяйки все не было. Когда прошел
последний поезд, Джейн отправилась на ночлег в привокзальную гостиницу. А утром
из газеты узнала, что произошло, и первым же поездом возвратилась в Лондон.
— Вы не знаете, почему планы вашей дочери так внезапно
изменились?
— Видите ли, по утверждению горничной, в Бристоле Флосси
была в купе не одна. Там находился еще какой-то мужчина, но он смотрел в окно и
лица его видно не было.
— А куда выходили окна — на платформу?
— Нет. На платформу выходили окна коридора, где Флосси и
разговаривала с горничной.
— И вы уверены… Прошу прощения. — Пуаро, приподнявшись,
поправил косо стоявшую на столе чернильницу. — Je vous demande pardon
[75]
, —
продолжал он, садясь, — но любое нарушение симметрии действует мне на нервы.
Да, так вот, я хотел спросить, мосье, уверены ли вы, что именно эта неожиданная
встреча и заставила вашу дочь изменить свои планы?
— По-моему, это единственное разумное объяснение.
— Вы не знаете, кем бы мог быть этот таинственный
джентльмен?
— Понятия не имею, — ответил Холлидей, но как-то неуверенно.
— А.., кто обнаружил тело?
— Какой-то морской офицер. Он тут же поднял тревогу. Среди
пассажиров оказался врач. Он осмотрел тело и сказал, что ее сначала одурманили
хлороформом, а затем убили. По его мнению, она уже была мертва часа четыре, а следовательно,
убийство произошло вскоре после того, как поезд отошел от Бристоля — то ли не
доезжая Вестона, то ли на перегоне между Вестоном и Таунтоном.
