Пуаро все это время внимательно наблюдал за ним.
— Вы не знаете, были ли у вашего племянника враги? — спросил
он.
— Не было, я в этом уверен. — Белтейн помолчал, а затем
добавил:
— Если у вас есть какие-нибудь вопросы.
— Только один, — сказал Пуаро серьезно. — Ваши костюмы были
точно скопированы с этих статуэток?
— До малейших деталей.
— Спасибо, милорд. Это все, что я хотел узнать. Всего
хорошего.
— Ну и что теперь? — спросил Джепп, когда мы вышли на улицу.
— Я должен отчитаться в Скотланд-Ярде о результатах
расследования.
— Хорошо. Не буду вас задерживать. Мне нужно еще выяснить
одну деталь, и тогда…
— Что тогда!?
— Тогда дело будет раскрыто.
— Что? Не может быть! Вы знаете, кто убил лорда Кроншау?
— Совершенно верно, знаю.
— Кто же? Юстас Белтейн?
— А, мой друг! Вам же известна моя маленькая слабость. Я
люблю держать все нити расследования в своих руках до самого конца. Но не
беспокойтесь. Придет время, и я обо всем вам расскажу. Мне не нужны никакие
лавры. Это дело будет вашим. Но при одном условии. Вы должны мне позволить
раскрыть это преступление, используя свой метод.
— Ну что же, это вполне справедливо. Если, конечно, дело
будет раскрыто. Но вы самая настоящая устрица, Пуаро. Из вас ничего не
вытянешь.
Пуаро улыбнулся.
— Ну пока, я спешу в Ярд.
Пуаро подозвал такси.
— Куда мы едем? — спросил я, снедаемый любопытством.
— В Челси, встречаться с Дэвидсонами.
Он дал адрес шоферу.
— Что вы думаете о новом лорде Кроншау? — спросил я.
— А что думаете вы, мой добрый друг Гастингс?
— Я ему не верю.
— Вы считаете, что он злодей, о каких пишут в книгах?
— А вы так не считаете.
— Я полагаю, он был очень любезен по орошению к нам, —
ответил мне Пуаро с непроницаемым лицом.
— Потому что у него есть на это свои причины.
Пуаро с грустью посмотрел на меня, покачал головой и
пробормотал что-то вроде «полнейшее отсутствие метода».
Дэвидсоны жили на третьем этаже особняка. Самого мистера
Дэвидсона дома не было, но его супруга была дома. Мы вошли в длинную с низким
потолком комнату, увешанную восточными украшениями. Воздух в комнате был
спертый, чувствовался сильный запах пахучих китайских палочек Миссис Дэвидсон
тотчас же вышла к нам. Это была маленькая блондинка, настолько хрупкая и
изящная, что могла бы вызывать жалость и симпатию, если бы не холодный
расчетливый блеск ее бледно голубых глаз.
Пуаро объяснил причину нашего прихода, и она грустно
покачала головой.
— Бедный Кронш, бедная Коко! Мы оба так ее любили. Ее смерть
была для нас ударом. О чем вы хотите меня спросить? Неужели я снова должна
пересказывать все, что произошло в тот ужасный вечер?
— Поверьте, мадам, я не стал бы беспокоить вас зря.
Инспектор Джепп все мне рассказал. Я только хотел бы посмотреть на костюм, в
котором вы были на балу в тот вечер.
Женщина выразила некоторое удивление, и Пуаро разъяснил свою
просьбу. Вы понимаете мадам, я работаю по методу своей страны. Мы всегда
восстанавливаем сцену преступления. Возможно, мне понадобится, чтобы вы все
повторили то, что делали в тот злополучный вечер. И в этом случае нужно, чтобы
вы были в тех же костюмах.
Миссис Дэвидсон продолжала недоумевать.
— Я, конечно, слышала о воссоздании картины преступления, —
сказала она. — Но я не думала, что при этом так важны все подробности и детали.
Я сейчас найду свой костюм.
Она вышла из комнаты и почти тотчас же вернулась с костюмом
из белого атласа с зелеными помпонами. Пуаро взял его у нее из рук, внимательно
осмотрел и с поклоном вернул обратно.
— Спасибо, мадам. Я вижу, вы потеряли зеленый помпончик,
который должен был быть у вас на плече.
— Да, он оторвался на балу. Я подняла его и отдала подержать
бедному Кроншау.
— Это было после ужина?
— Да, после.
— Может быть, незадолго до трагедии.
Бледно голубые глаза Дэвидсон выразили некоторое
беспокойство, и она быстро ответила.
— Нет, задолго до этого. Сразу же после ужина.
— Понимаю. Это все. Не буду больше вас задерживать, мадам.
Всего наилучшего.
— Да, — сказал я, когда мы вышли из дома, — вот и объяснение
тайны зеленого помпона.
— Не знаю.
— Что вы имеете в виду?
— Вы видели, как внимательно я рассматривал костюм,
Гастингс?
— Конечно.
— Помпон, которого не хватало, не был оторван. Он был
аккуратно отрезан ножницами. Все нитки были одной длины.
— Боже мой! — вскричал я. — Все становится запутаннее и
запутаннее!
— Напротив, — спокойно ответил Пуаро, — все становится проще
и проще.
— Пуаро, когда-нибудь я вас просто убью! Ваша привычка
считать, что все очень просто, может вывести человека из себя.
— Но когда я в конце концов все разъясню, все становится
достаточно просто, не так ли?
— Да, и это больше всего выводит из себя, так как
чувствуешь, что сам мог бы догадаться, в чем дело.
— И вы могли бы, Гастингс, если бы удосужились привести в
порядок свои мысли. Без определенного метода.
— Да, да, — поспешно согласился я, так как знал, что если
Пуаро касался своей любимой темы, его красноречию не было конца.
— Скажите, что мы будем делать дальше. Вы действительно
хотите восстановить сцену убийства?
— Да нет. Спектакль закончился. Я только хочу добавить к
нему еще одну сцену. Сцену Арлекина.
Это таинственное представление было назначено Пуаро на
следующий вторник. Меня заинтересовала подготовка к нему. В углу комнаты был
поставлен белый экран, по обе стороны которого висели тяжелые занавески. Прибыл
осветитель с прожектором, а за ним группа актеров, которые удалились в спальню
Пуаро, временно служившую театральной уборной.
