— Это вполне в духе Сэди. Конечно оставайтесь, мосье Пуаро,
я очень вам благодарен за то, что вы согласились приехать, но.., чему быть,
того не миновать. Путь грешника тяжел. Мы, Лемесюрье, знаем — ни одному из нас
не избежать проклятия.
Пуаро упомянул о надрезанном плюще, но это не произвело на
Хуго должного впечатления.
— Скорее всего, неосмотрительность садовника. Да, конечно,
без ножа не обошлось, но им управляло роковое предопределение. Боюсь, мосье
Пуаро, это невозможно отсрочить надолго.
Пуаро внимательно посмотрел на него.
— Почему вы так говорите?
— Потому что я и сам обречен. Я был у врача в прошлом году.
У меня неизлечимая болезнь, мой конец близок, но прежде чем умру я, будет взят
Рональд. Наследником станет Джеральд.
— А если что-то случится и со вторым сыном?
— С ним ничего не случится, ему ничто не угрожает.
— А все-таки?
— Следующим наследником является мой кузен Роджер.
Тут разговор был прерван, поскольку в комнату вошел высокий
стройный мужчина с курчавыми каштановыми, с легкой рыжиной, волосами. В руках
он держал пачку бумаг.
— Делами займемся позже, Гардинер, — произнес Хуго
Лемесюрье. Потом пояснил:
— Мой секретарь, мистер Гардинер.
Секретарь поклонился, произнес несколько соответствующих
моменту почтительных слов и удалился. Несмотря на приятную внешность, было в
нем что-то отталкивающее. Спустя некоторое время, когда мы прогуливались по
великолепному старинному парку, я поделился этим своим впечатлением с Пуаро. К
моему несказанному удивлению, он согласился:
— Да-да, Гастингс. Вы правы. Мне он тоже не понравился,
слишком уж слащав. Такие умеют хорошо устраиваться. А вот и дети!
Мадам Лемесюрье и оба ее сына направлялись в нашу сторону:
младший, темноволосый, был похож на мать, у старшего были золотисто-каштановые
локоны. На наше приветствие юные джентльмены ответили по-взрослому крепким
рукопожатием, и вскоре Пуаро совершенно их покорил. А немного погодя к нашей
компании присоединилась мисс Сондерс, особа крайне скромная и неприметная.
Несколько дней мы предавались блаженному безделью, что не
мешало нам держаться настороже. Но все вроде бы было тихо-мирно. Мальчики
благоденствовали, и ничто не предвещало какой-либо опасности. На четвертый день
после нашего прибытия приехал погостить майор Роджер Лемесюрье. Он почти не
изменился: такой же беззаботный и жизнерадостный, с тем же легким отношением к
любым перипетиям. Было очевидно, что он любимец обоих мальчиков, которые
отреагировали на его появление восторженными воплями и тут же потащили в сад
играть в «индейцев». Стараясь не привлекать к себе внимания, Пуаро последовал
за ними.
На следующий день все, в том числе и мальчики, были
приглашены на чай к леди Клэйгейт, чей дом находился по соседству с поместьем
Лемесюрье. Мадам Лемесюрье предложила нам с Пуаро присоединиться, но, когда тот
заявил, что предпочел бы остаться дома, она, похоже, почувствовала облегчение.
Как только все удалились, Пуаро принялся за работу. Сейчас
он очень напоминал терьера: не осталось ни одного угла, который бы он не
осмотрел. И все это он проделал таким образом, что его действия не привлекли
ничьего внимания. Однако это не дало каких-либо результатов.
Затем мы вместе с мисс Сондерс, которая не была в числе
приглашенных, сидели на террасе и пили чай.
— Мальчики так обрадовались, что она их пригласила, — вяло
пробормотала она. — Надеюсь, что они будут хорошо себя вести, не будут топтать
клумбы и не подойдут слишком близко к пчелам…
Пуаро застыл с чашкой в руках. Сейчас он очень походил на
человека, только что увидевшего привидение.
— Пчелы? — громко переспросил он.
— Да, мосье Пуаро, пчелы. Целых три улья. Леди Клэйгейт
очень гордится своими пчелами…
— Пчелы! — снова вскрикнул Пуаро. Он вскочил из-за стола и,
обхватив голову руками, принялся лихорадочно ходить взад и вперед по террасе. Я
никак не мог понять, почему одно лишь упоминание о пчелах привело его в такое
отчаяние.
Заслышав шум подъехавшей машины, мы с Пуаро поспешили к
крыльцу.
— Рональда укусила пчела, — возбужденно отрапортовал
Джеральд.
— Ничего страшного, — произнесла мадам Лемесюрье. — Мы
натерли это место нашатырным спиртом, и оно даже не опухло.
— Позволь-ка мне посмотреть, дружище, — попросил Пуаро. —
Где оно, это место?
— Вот здесь, на шее, — с важным видом произнес Рональд. —
Мне почти не больно. Папа сказал: «Не двигайся, на тебя пчела села». Я даже не
шевельнулся, и он снял пчелу, но она все-таки успела меня ужалить. Больно не
было — как укол булавкой, и я не плакал, я ведь уже не маленький, в следующем
году пойду в школу.
Пуаро внимательно осмотрел шею ребенка. Отойдя, он взял меня
за руку и прошептал:
— Сегодня.., сегодня, дружище, нам придется немного
потрудиться! Но никому ни слова!
Он отказался что-либо объяснять, и весь вечер меня одолевало
любопытство. Пуаро рано удалился к себе, и я последовал за ним. Когда мы
поднимались наверх, он взял меня под руку и сказал:
— Не раздевайтесь. Через некоторое время потушите в своей
комнате свет и присоединяйтесь ко мне. Я буду вас ждать здесь, на лестнице.
Я выполнил все, как мне было велено, и, спускаясь, увидел
уже поджидавшего меня Пуаро. Жестом он приказал молчать, и мы тихо пробрались в
то крыло дома, где жили дети. У Рональда была своя комнатка. Мы на цыпочках
вошли в нее и расположились в самом темном углу. Дыхание ребенка было глубоким
и спокойным.
— Кажется, он крепко спит, — прошептал я. Пуаро кивнул и
добавил:
— Усыплен.
— Зачем?
— Чтобы не вскрикнул, когда…
— Когда что? — спросил я, поскольку Пуаро, замявшись, не
закончил фразу.
— Когда ему будут делать инъекцию, mon ami. Тш-ш, давайте
помолчим, хотя я полагаю, что примерно в течение часа еще ничего не произойдет.
Пуаро, однако, ошибся. Не прошло и десяти минут, как дверь
бесшумно открылась, и кто-то вошел в комнату. Я слышал только его частое
дыхание. Затем он направился к кровати. Послышался слабый щелчок, и свет
электрического фонарика осветил спящего ребенка. Мы не смогли рассмотреть
человека, остававшегося в темноте. Он положил фонарик на пол, левой рукой
коснулся шеи мальчика, а правой поднес шприц…
