Мы с Пуаро разом вскочили и бросились к вошедшему… Фонарик
покатился по полу и погас, мы долго боролись в кромешной темноте. Этот человек
был необыкновенно силен, но в конце концов мы справились с ним.
— Свет, Гастингс! Я должен увидеть его лицо, хотя и
догадываюсь, кого увижу.
Я тоже догадывался. В первый момент я подозревал секретаря —
исключительно из-за моей к нему неприязни; но, пока я искал фонарик, меня
осенило: конечно же мы схватили этого изувера, которому так выгодна смерть его
малолетних кузенов!
Почувствовав под ногой фонарик, я поднял его и зажег. И мы
увидели лицо Хуго Лемесюрье, отца мальчиков!
Я чуть не выронил фонарик из рук.
— Невероятно, — осевшим голосом прохрипел я, — невероятно!
Лемесюрье был без сознания. Вдвоем мы перенесли его в его
спальню и уложили на кровать. Наклонившись, Пуаро осторожно вытащил зажатый в
правой руке шприц и показал его мне. Я вздрогнул.
— Что в нем? Яд?
— Думаю, что муравьиная кислота.
— Муравьиная кислота?
— Да. Если вы помните, он по профессии химик и, возможно,
ему удалось добыть ее в домашних условиях. А смерть была бы объяснена укусом
пчелы.
— Боже праведный! — промолвил я. — Своего собственного сына!
И вы подозревали это?
Пуаро кивнул:
— Да. Он, конечно, сумасшедший. Свихнулся на почве семейного
предания.
Непреодолимое желание стать хозяином поместья толкнуло его
на целую серию преступлений. Возможно, впервые эта мысль пришла ему в голову,
когда он вместе с Винсентом ехал на север. Он не мог допустить, чтобы
предсказание не сбылось. Сын Рональда погиб, а сам Рональд был уже не жилец. О
чем я до сих пор не подозревал, так это о том, что своего брата Джона он убил
тем же способом, каким хотел убить своего сына, — ввел в вену муравьиную кислоту,
а затем он застрелил сына Джона. Наконец его амбиции были удовлетворены, и он
стал владельцем фамильных земель. Однако триумф его был недолгим: вскоре он
узнал, что неизлечимо болен. Вся беда в том, что к этому времени он был уже
захвачен маниакальной идеей, согласно которой старший сын любого представителя
рода Лемесюрье не должен вступать в права наследования. Вполне вероятно, что и
случай на озере произошел не без его участия: скорее всего он подзадоривал
мальчика заплыть как можно дальше, затем надрезал стебель плюща, а когда и это
сорвалось, подсыпал ему отраву.
— Какое дьявольское хладнокровие! — содрогнулся я. — И как
все тонко продумано!
— Да, mon ami, нет ничего более удивительного, чем
необыкновенное здравомыслие безумных или, если хотите, чрезвычайная
эксцентричность здравомыслящих. Подозреваю, что он лишь недавно перешагнул за
грань здравого смысла; поначалу в его действиях несомненно была логика.
— Подумать только! А ведь я подозревал Роджера — этого
прекрасного молодого человека.
— Естественно! Мы же с вами знали, что он был вместе с
Винсентом в тот роковой вечер. И что он являлся очередным после Хуго и его
детей наследником. Но эти подозрения не подтверждались фактами. Почему плющ был
надрезан, когда дома был только Рональд? Ведь Роджер был бы заинтересован в
смерти обоих детей! То же самое и с отравлением. А сегодня, когда они вернулись
из гостей, выяснилось, что пчелу пытался снять именно отец. Тут я вспомнил о
другой смерти — от укуса осы и все понял!
Спустя несколько месяцев Хуго Лемесюрье скончался в частной
клинике для душевнобольных. Через год вдова вышла замуж за Джона Гардинера, а
Рональд унаследовал обширные владения своего отца.
— Ну вот, — обратился я к Пуаро, — с успешной разгадкой
проклятия рода Лемесюрье еще одним мифом стало меньше.
— Я совсем не уверен, — задумчиво пробормотал Пуаро, — не
уверен, что все дело только в проклятье…
— А в чем же еще?
— Я отвечу, mon ami, буквально двумя словами, но вы сразу
все поймете. Красновато-рыжий оттенок…
— Оттенок чего? Вы что, обнаружили следы крови? — шепотом
поинтересовался я.
— У вас слишком богатое воображение, Гастингс! Я имею в виду
нечто гораздо более прозаическое — цвет волос Рональда Лемесюрье.
Корнуоллская загадка
— Миссис Пенгелли, — объявила квартирная хозяйка и тихо
удалилась.
К Пуаро являлось за советом множество малоприятных
личностей, но, по-моему, женщина, которая сейчас нервно мялась в дверях, теребя
горжетку
[97]
из пуха, была просто на удивление несимпатична. И была на
удивление бесцветна — эта тощая увядшая женщина лет пятидесяти, одетая в
вязаный жакет и юбку. На шее у нее болталась какая-то золотая висюлька, а седые
волосы венчала шляпка, которая ей абсолютно не шла. В провинциальном городке вы
каждый день проходите мимо сотни таких вот миссис Пенгелли.
Пуаро вежливо приветствовал гостью, пребывавшую в явном
замешательстве.
— Мадам! Присаживайтесь, пожалуйста, прошу вас! Мой коллега,
капитан Гастингс.
Дама села, неуверенно пробормотав:
— Вы мосье Пуаро, сыщик?
— К вашим услугам, мадам.
Но посетительница, похоже, никак не могла решиться начать
разговор. Она вздыхала, мяла пальцы, и щеки ее краснели все больше и больше.
— Я могу что-нибудь для вас сделать, мадам?
— Ну.., я думала.., то есть.., вы понимаете…
— Продолжайте, мадам, прошу вас, продолжайте.
Подбадриваемая Пуаро, миссис Пенгелли взяла себя в руки.
— Видите ли, мосье Пуаро.., я не хочу обращаться в полицию.
Нет, в полицию ни за что. Но кое-что меня очень тревожит. И все равно я не
знаю, стоит ли мне…
Она вдруг умолкла.
— Я не имею ничего общего с полицией. Я веду расследования
исключительно в частном порядке.
— Частные расследования — как раз то, что мне нужно. Я не
хочу пересудов и шумихи в газетах. Они там такое напишут и с такой злобой, что
все ваши родственники просто не смогут смотреть людям в глаза. Конечно, у меня
нет уверенности — просто не дает покоя одна ужасная мысль, от которой я никак
не могу избавиться. — Она помолчала, переводя дух. — Возможно, я напрасно грешу
на Эдварда. Это так ужасно, когда жена подозревает мужа. Но ведь случается и
такое…
