— Но ты и сама немало от нее натерпелась, Фрида, — вмешался
Рэднор.
— Да, Джекоб, но у меня вспыльчивый характер, и в этом тоже
дело. В конце концов, не стоило принимать близко к сердцу все эти глупости.
Следовало просто посмеяться и промолчать. Разумеется, все страхи насчет
отравления — чистейший вздор! Ей делалось плохо после любой еды, приготовленной
дядей, но я уверена — только из-за ее мнительности. Она внушила себе, что дядя
ее травит, вот и умерла.
— Какова была основная причина ваших раздоров, мадемуазель?
Мисс Стэнтон не отвечала, глядя на Рэднора. Молодой человек
быстро понял намек.
— Мне пора, Фрида. До вечера. До свидания, джентльмены. Ведь
если я правильно понял, вы направляетесь на станцию?
Пуаро подтвердил, что так оно и есть, и Рэднор ушел.
— Вы помолвлены, не так ли? — спросил Пуаро с лукавой
улыбкой.
Фрида Стэнтон, покраснев, пролепетала «да».
— Отсюда и все наши ссоры с тетушкой, — добавила она.
— Миссис Пенгелли не одобряла ваш выбор?
— О да, но дело не только в этом. Вы понимаете, она… —
Девушка умолкла.
— Она что? — мягко подбодрил ее Пуаро.
— Ужасно, наверное, говорить такое — ведь ее уже нет. Но,
если я не скажу, вы ничего не поймете. Тетушка была по уши влюблена в Джекоба.
— Да что вы!
— Да. Нелепо, правда? Ей было за пятьдесят, а ему нет и
тридцати! Но вот поди ж ты… Она так глупо вела себя с ним, что мне пришлось
признаться.., в том, что он ухаживает за мной. Но она не пожелала верить ни
единому моему слову, и.., так меня оскорбляла, что я в конце концов сорвалась.
Мы с Джекобом все обсудили и решили, что лучше мне на время уйти из дома. Чтобы
она успокоилась. Бедная тетушка.., она вообще была довольно странная.
— Да уж наверное. Спасибо, мадемуазель, за то, что все мне объяснили.
Рэднор, что меня удивило, поджидал нас на улице.
— Я догадываюсь, о чем вам рассказала Фрида, — заметил он. —
Надо же, такая незадача… Представляете, в каком я неловком положении?.. Стоит
ли говорить, что я не имею к этому ни малейшего отношения. Поначалу я думал,
что старушка специально демонстрирует свою благосклонность — чтобы помочь мне
добиться Фриды. Но все обернулось каким-то фарсом, мне ужасно неловко.
— Когда вы с мисс Стэнтон намерены пожениться?
— Надеюсь, скоро. Хочу быть с вами откровенным, мосье Пуаро.
Я знаю немного больше, чем Фрида. Она считает, что ее дядя невиновен. А я не
так уж в этом уверен. Одно вам скажу: я буду помалкивать относительно того, что
действительно знаю. Не буди лихо, пока оно тихо. Не хочу, чтобы дядю моей жены
осудили за убийство.
— Зачем вы мне это говорите?
— Потому что я наслышан о вас и знаю, что вы можете
распутать это дело. Но какой в этом прок? Бедной женщине уже не поможешь, и уж
кто-кто, а она больше всего на свете боялась скандала. Господи, да она бы в
гробу перевернулась при одной мысли об этом.
— Тут вы, наверное, правы. Стало быть, вы хотите, чтобы я
все замял?
— Именно. Признаюсь откровенно, моя просьба продиктована и
чисто эгоистическими соображениями. Мне надо выбиваться в люди — хочу открыть
свой салон, я ведь портной и модельер.
— Все мы немного эгоисты, мистер Рэднор, но не каждый готов
это признать. Конечно, я могу ничего не предпринимать, но, скажу откровенно,
замять эту историю вам вряд ли удастся.
— Это почему?
Пуаро воздел руку в сторону рынка, мимо которого мы как раз
проходили, и оттуда доносился гомон толпы.
— Слышите глас народа, мистер Рэднор? Ну а нам надо
поспешить, иначе опоздаем на поезд.
— Весьма любопытный случай, Гастингс, — сказал Пуаро, когда
поезд отъехал от станции.
Мой друг извлек из кармана маленький гребешок и крошечное
зеркальце и стал тщательно подправлять кончики усов, симметрия которых слегка
нарушилась, когда мы торопились на станцию.
— Разве? — изумился я. — А по-моему, все это очень
прискорбно и банально. В деле практически нет ничего таинственного.
— Согласен с вами: никакой тайны нет.
— Я полагаю, мы можем принять на веру откровения племянницы
относительно странной пылкости ее тетушки. Это единственный факт, который
показался мне подозрительным. Ведь миссис Пенгелли была такой щепетильной и
такой добропорядочной дамой.
— Это ничего не значит, уверяю вас. Если вы внимательно
почитаете газеты, то обнаружите, что сплошь и рядом щепетильные почтенные дамы
оставляют мужей, с которыми прожили по двадцать лет, — а иногда и детей — ради
какого-нибудь юнца. Вы восхищаетесь les femmes
[103]
, Гастингс, особенно теми,
кто готов одарить вас очаровательной улыбкой, но женская душа для вас потемки.
На закате жизни женщина неизбежно проходит через полосу безумия, когда ей
хочется каких-то необыкновенных романтических приключений — пока еще не слишком
поздно. Это безумие не миновало и супругу провинциального зубного врача.
— И вы думаете…
— …что умный человек мог воспользоваться этим.
— Не сказал бы, что Пенгелли очень умен, иначе бы действовал
поаккуратнее, — подумав, заметил я. — А с другой стороны, может, вы и правы.
Те, кто действительно что-то знают, — Рэднор и племянница, оба хотят замять это
дело. Да и доктор на его стороне. Жаль, что мы так и не взглянули на самого
Пенгелли.
— Ну это как раз несложно исправить. Возвращайтесь следующим
поездом и сделайте вид, что у вас разболелся зуб.
Я пытливо взглянул на него.
— Хотел бы я знать, вас-то что заинтересовало в этом деле.
— Меня? Ну помните ваше замечание, Гастингс. После нашей
беседы со служанкой вы обронили, что для человека, который ничего не хотел
говорить, она сказала слишком много.
— О-о! — с сомнением произнес я и тут же не преминул
спросить:
— В таком случае, почему вы не попытались повидать Пенгелли?
— Mon ami, я подожду месяца три, а уж потом вволю насмотрюсь
на него, когда он будет сидеть на скамье подсудимых.
Я полагал, что на этот раз прогнозы Пуаро окажутся
ошибочными. Время шло, но корнуоллское дело так никуда и двигалось. Мы были
заняты другими делами, и я почти забыл о трагедии в семействе Пенгелли, пока не
наткнулся на короткое сообщение в газете. В нем говорилось, что получен приказ
министра внутренних дел произвести эксгумацию тела миссис Пенгелли.
