Спустя несколько дней о «корнуоллской загадке» писали уже
все газеты. Оказалось, что кривотолки так и не затихали, а когда было объявлено
о помолвке вдовца с мисс Маркс, его секретаршей, языки замололи пуще прежнего.
Наконец была отправлена петиция министру внутренних дел, тело эксгумировали и
обнаружили в тканях большое количество мышьяка. Мистера Пенгелли арестовали и
предъявили ему обвинение в убийстве жены.
Мы с Пуаро присутствовали на предварительном дознании. Улик
оказалось много, чего и следовало ожидать. Доктор Адаме признал, что симптомы
отравления мышьяком можно легко спутать с гастритом. Дал показания эксперт
Министерства внутренних дел, служанка Джесси выплеснула мощный поток
информации, большая часть которой была опровергнута, но которая, тем не менее,
весьма сильно подкрепила обвинения против подозреваемого. Фрида Стэнтон
показала, что ее тетке становилось хуже всякий раз, когда она ела пищу, приготовленную
мужем. Джекоб Рэднор сообщил, что он неожиданно заскочил к ним в дом в день
смерти миссис Пенгелли и увидел, как мистер Пенгелли убирает бутыль с
гербицидом на полку в буфетной, а между тем каша для миссис Пенгелли стояла
рядом. Затем вызвали мисс Маркс, белокурую секретаршу, она закатила истерику,
но признала, что хозяин обещал жениться на ней в случае, если что-нибудь
стрясется с его женой. Пенгелли пока отказался от защиты и был предан суду.
Джекоб Рэднор проводил нас до гостиницы.
— Вот видите, мосье Рэднор, — сказал Пуаро, — я оказался
прав. Это дело невозможно было замолчать. Не позволил, что называется, глас
народа.
— Да, вы были совершенно правы. — Рэднор вздохнул. — У этого
бедняги есть хоть какая-то возможность выкрутиться?
— Поскольку он оставил за собой право на защиту, у него, как
выражаетесь вы, англичане, наверное, припасено что-нибудь в рукаве. Может,
зайдете к нам?
Рэднор принял приглашение. Я заказал два виски с содовой и
чашку шоколада. Последнее явно вызвало замешательство, и я очень сомневался,
что заказ будет выполнен полностью.
— Разумеется, — продолжал Пуаро, — у меня немалый опыт в
делах такого рода. И я вижу только одну лазейку для вашего будущего тестя.
— Какую же?
— Подпишите эту бумагу.
Внезапно он, будто фокусник, вытащил исписанный листок
бумаги.
— Что это?
— Ваше признание в убийстве миссис Пенгелли.
На миг воцарилась тишина, потом Рэднор расхохотался.
— Должно быть, вы сошли с ума.
— Нет, мой друг, я не сумасшедший. А теперь я расскажу, как
было все на самом деле. Вы приехали сюда, открыли свое дело, но вам
катастрофически не хватало денег. Мистер Пенгелли был человеком весьма
состоятельным. Вы повстречались с его племянницей, понравились ей, но та
небольшая сумма, которую Пенгелли выдал бы ей в качестве свадебного подарка,
вас не устраивала. Вы решили завладеть всеми их деньгами. Чтобы деньги
достались племяннице, единственной кровной родственнице Пенгелли, следовало
избавиться и от дяди, и от тетки. Как хитро вы все провернули! Закрутили роман
с этой простодушной пожилой женщиной и посеяли в ее душе сомнения в собственном
муже. Сначала вы раскрыли ей глаза на его интрижку с секретаршей, затем подвели
к мысли об отравлении. Вы были в доме своим человеком, и вам ничего не стоило,
улучив момент, добавлять ей в пищу мышьяк. Но как человек осмотрительный, вы
никогда не делали этого в отсутствие мужа. Женщина по природе своей просто не в
состоянии держать свои проблемы в тайне. Она рассказала племяннице. И конечно
же обсуждала со своими знакомыми. Для вас же единственная сложность заключалась
в том, чтобы убедительно разыгрывать влюбленного одновременно перед обеими
дамами, но это оказалось не так уж трудно. Вы объяснили тетке, что должны
притворяться, будто ухаживаете за племянницей, дабы рассеять подозрения мужа. А
молодую леди особенно и убеждать не приходилось: она никогда не приняла бы
всерьез такую соперницу.
Но вот миссис Пенгелли решилась, ни слова не говоря вам,
посоветоваться со мной. Если бы я в ходе своего расследования подтвердил, что
муж действительно пытается отравить ее, она имела бы все основания уйти от него
к вам — о чем, по ее мнению, вы пылко мечтали. И я уже готов был приступить к
расследованию, но тут вам подвернулся удобный случай — на ваших глазах мистер
Пенгелли готовит кашу для жены. Вам ничего не стоило подсыпать в нее
смертельную дозу. Остальное было еще проще. Как бы желая замять дело, вы то и
дело разными намеками и репликами разжигали страсти. Даже мне, Эркюлю Пуаро, вы
пытались объяснить, кто на самом деле отравил миссис Пенгелли. Но вы отнеслись
ко мне как к простому смертному, мой хитроумный юный друг.
Рэднор был смертельно бледен, но все же небрежно взмахнул
рукой, пытаясь изобразить равнодушие.
— Ваше повествование весьма любопытно, но зачем вы
рассказываете все это мне?
— Затем, мосье, что я представляю не закон, а миссис
Пенгелли. Ради нее я даю вам возможность бежать. Подпишите эту бумагу, и у вас
будет фора — двадцать четыре часа, прежде чем я передам ее в руки полиции.
Рэднор заколебался.
— Вы ничего не можете доказать.
— Что вы говорите? Это я-то, сам Эркюль Пуаро? Посмотрите в
окно, мосье. Там стоят два человека, которым приказано не выпускать вас из
виду.
Рэднор прошел к окну, отдернул занавеску и отпрянул.
— Видите, мосье? Подписывайте, не упускайте единственного
шанса.
— А какие вы мне дадите гарантии?
— Что выполню свое обещание? Слово Эркюля Пуаро!
Подписывайте. Хорошо. Гастингс, будьте добры, поднимите занавеску. Это сигнал,
что мистера Рэднора необходимо пропустить.
Еще сильнее побледнев и бормоча что-то себе под нос, Рэднор
поспешно выбежал из комнаты. Пуаро кивнул, глядя ему вслед.
— Трус! Так я и знал.
— Мне кажется, что вы уж чересчур расчувствовались! —
сердито воскликнул я. — Вы всегда такой противник сантиментов, тут вдруг
позволяете бежать опасному преступнику.
— Это не сантименты, и не вдруг, — возразил Пуаро. — Разве
вы сами не видите, mon ami, что у нас нет никаких доказательств его виновности?
Представьте: я встаю и заявляю двенадцати флегматичным корнуоллцам, что я,
Эркюль Пуаро, точно знаю то-то и то-то… Они же поднимут меня на смех!
Единственное, что я мог — запугать его и таким образом добиться признания. Те
два бездельника, которых я заметил на улице, пришлись весьма кстати. Опустите
занавеску, Гастингс. Не было никакой необходимости поднимать ее — это просто
часть мизансцены
[104]
.
