Ну что ж, мы должны держать свое слово. Я сказал — двадцать
четыре часа — значит, на сутки больше проведет в тюрьме бедный мистер Пенгелли,
что он вполне заслужил, ибо, как вы помните, обманывал свою жену. А я
ревностный защитник семейных устоев. Двадцать четыре часа, а потом?.. Я очень
надеюсь на Скотленд-Ярд. Они его поймают, mon ami, обязательно поймают.
Загадка трефового короля
— Да-а, реальная жизнь подчас куда удивительней всяких
книжных фантазий, — заметил я, откладывая в сторону «Дейли ньюсмонгер»
[105]
.
Склонив набок свою яйцеобразную голову, Пуаро попытался
смахнуть невидимую пылинку с безукоризненно выглаженных брюк. Мое не слишком
оригинальное замечание, кажется, ужасно его рассердило.
— Какая глубокая мысль! Да вы мудрец, mon ami!
[106]
Стараясь не показать, что его насмешка обидела меня, я спросил:
— Вы уже прочли утреннюю газету?
— Разумеется, прочел. И между прочим, аккуратно сложил, а не
бросил на пол, как вы, Гастингс, со свойственной вам неаккуратностью. Между тем
во всем необходимо придерживаться порядка и действовать методически.
Ужасная у Пуаро привычка: по всякому поводу заводить речь об
аккуратности и порядке. Метод и Порядок — вот боги, которым он поклоняется. Он
настолько в них уверовал, что все свои успехи приписывает их чудодейственной
силе.
— Значит, вы уже прочли сообщение об убийстве импресарио
Генри Ридберна? Я имел в виду именно этот случай, когда сказал, что реальная
жизнь куда удивительней вымысла. И не только удивительней, но и драматичнее.
Представьте себе почтенное семейство. Таких семей, как Оугландеры, в Англии тысячи.
Отец и мать, сын и дочь.
Мужчины каждый день уходят на работу, женщины хлопочут по
хозяйству. Мирная, безмятежная, хотя слов нет, чрезвычайно однообразная жизнь.
И вот вчера вечером вся семья собирается в уютной гостиной своего коттеджа с
трогательным названием Дейзимид
[107]
в предместье Стритхэма сыграть партию в
бридж, и вдруг дверь, ведущая в сад, распахивается, и в комнату неверной
походкой входит молодая женщина. На ее сером шелковом платье алеет пятно. Она
произносит только одно слово «убийство» и падает без чувств. И тут, Оугландеры
узнают в женщине Валери Сентклер — балерину, не так давно пленившую своим
талантом Лондон…
— Это вы так красноречивы, друг мой, или репортеры из «Дейли
ньюсмонгер»? — осведомился Пуаро.
— Газета уже была подготовлена к печати, поэтому там
сообщаются лишь общие факты. Но драматизм происшествия меня сразу поразил.
Пуаро глубокомысленно кивнул.
— Да, в жизни любого человека случаются драмы. Даже в жизни
тех, у кого их вроде бы быть не должно. Учтите это, mon ami. Однако случай
действительно интересный, и мне, видимо, придется им заняться.
— Правда?
— Да. Утром мне позвонили и от имени принца Поля
Моранийского попросили принять Его Высочество сегодня вечером по весьма важному
делу.
— Но какое это имеет отношение к убийству?
— Дорогой Гастингс, вы, очевидно, не читаете английские
бульварные газетенки. А ведь в них уйма интереснейших сплетен. Взгляните-ка.
И Пуаро ткнул своим коротким толстым пальцем в одну из
газет.
Я пробежал взглядом указанный отрывок: «…действительно ли
иностранный принц и известная балерина помолвлены? Понравилось ли ей
обручальное бриллиантовое кольцо?»
— А теперь, мой друг, можете продолжить ваше столь эффектное
повествование. Вы остановились на том, как леди без чувств упала на ковер в
гостиной Дейзимида.
Я пожал плечами:
— Отец и сын Оугландеры тут же бросились — один за врачом
для молодой женщины, другой — в полицейский участок. Наряд полиции сразу же
выехал в Мон-Дезир, великолепную виллу Ридберна, расположенную неподалеку от их
коттеджа. Кстати говоря, этого Ридберна считали довольно-таки сомнительной
личностью. Тело было найдено на полу в библиотеке — голова треснула, как яичная
скорлупа…
— Простите, но вынужден вас перебить, — дружески сказал Пуаро.
— А вот и принц!
Принца представили нам под другим именем — как графа
Феодора. Это был молодой странноватый человек.
Высокий, порывистый, с чуть скошенным безвольным
подбородком, с характерным для рода Моранбергов изгибом рта и темными
пламенными глазами. Это были глаза фанатика.
— Мосье Пуаро?.. — осведомился он. Мой друг поклонился.
— Мосье, у меня ужасные неприятности, я даже не могу
выразить…
Пуаро движением руки остановил его и сказал:
— Я вполне понимаю вас. Ведь мадемуазель Сентклер очень
дорога вам, не так ли?
— Я надеюсь, что скоро она станет моей женой, — откровенно
ответил принц.
Пуаро выпрямился в кресле, глаза его чуть-чуть округлились.
— Я не первый в моей семье решился на морганатический
брак
[108]
, — поспешил продолжить принц. — Мой брат Александр также в свое время
не подчинился воле императора. Но ведь в наши дни все эти сословные предрассудки
не имеют почти никакого значения. И кроме того, в жилах мадемуазель Сентклер
течет благородная кровь. Вы, наверное, знаете, что рассказывают о ее
происхождении?
— О да, весьма романтические истории, что неудивительно,
когда речь идет о столь очаровательной и знаменитой особе. По слухам, ее
матерью была не то поденщица-ирландка, не то русская великая княгиня.
— Первая история — это, конечно, вздор, — пылко ответил
молодой человек. — А вот вторая похожа на правду. Валери, хотя и вынуждена
сохранять тайну, намекнула мне кое о чем. Кроме того, породу видно с первого
взгляда. Я верю в наследственность, мосье Пуаро.
— Я тоже, — ответил Пуаро задумчиво. — Мне довелось быть
свидетелем многих странных случаев, которые укрепили эту веру. Да, я тоже верю
в наследственность. Но вернемся к нашему делу. Чем могу служить? Чего именно вы
опасаетесь? Надеюсь, мы можем говорить откровенно. Скажите, была ли мадемуазель
Сентклер знакома с мистером Ридберном?
