— Да, милорд. Вам остается только обещать мне, что, в случае
их анонимного возвращения, вы тут же прекратите расследование.
Лорд Элловей изучающе посмотрел на Пуаро.
— Вы имеете в виду: по выплате некоторой суммы?
— Нет, милорд, никаких выплат — все совершенно безвозмездно.
— Разумеется, самое главное: вернуть их, — нерешительно
проговорил лорд Элловей. Он выглядел вконец растерянным.
— В таком случае я настойчиво рекомендую вам соглашаться. Об
исчезновении документов известно лишь вам, адмиралу и вашему секретарю.
Следовательно, и об их возвращении необходимо знать только вам троим. Можете
всецело рассчитывать на мою поддержку. Оставьте тайну мне. Вы просили меня
вернуть бумаги — я это сделал. Больше вы ничего не знаете.
Пуаро поднялся и протянул Элловею руку.
— Милорд, — торжественно произнес он, — знакомство с вами —
большая честь для меня. Я верю в вас. Верю в вашу преданность интересам Англии.
Вы будете править ею твердой, уверенной рукой.
— Мосье Пуаро, клянусь вам, что так и будет. Не знаю,
достоинство это или недостаток, но я верю в свои силы.
— Таково свойство всякого великого человека. Я сам такой, —
напыщенно заявил Пуаро и надулся не хуже индюка.
Через несколько минут к крыльцу подкатила машина, и лорд
Элловей, стоя на ступенях, распрощался с нами, пожалуй, даже сердечней, чем
когда встречал.
— Великий человек, Гастингс, — заметил Пуаро, когда мы
тронулись. — Редкое сочетание изощренного ума и могучего духа. Тот самый
человек, который нужен Англии в эти тяжелые времена.
— Совершенно с вами согласен, Пуаро — но как вы могли
поступить так с леди Джулиет? Ей ведь придется теперь возвращать чертежи прямо
Элловею! Что она подумает, узнав, что вы уехали, не сказав ей ни слова?
— Гастингс, я хочу задать вам один вопрос, — повернулся ко
мне Пуаро. — Почему, по-вашему, леди Вэйрдейл не смогла отдать мне бумаги сразу
же?
— Ну, у нее их с собой не было.
— Именно. А сколько времени ей потребовалось бы, чтобы
принести их из своей комнаты? Ну, хорошо: из тайника, расположенного где-то в
доме? Можете не отвечать. Я скажу вам: примерно две с половиной минуты. И
однако, она попросила десять. Почему? Очевидно, ей нужно было получить их
сначала у другого человека, которого требовалось еще убедить.., или уговорить.
И кто же может быть этим человеком? Очевидно, что не миссис Конрад, а кто-то из
ее собственной семьи — муж или сын. Так кто же из них? Леонард Вэйрдейл заявил
нам, что, после того как все разошлись, отправился прямо в постель и
«отключился». Но мы-то знаем, что это не так. Предположим, его мать зашла к
нему в комнату и обнаружила ее пустой. Она поспешила вниз, вся во власти дурных
предчувствий, поскольку лучше других знает, что от сыночка можно ждать чего
угодно. Она не нашла его, и позже, услышав, как он утверждает, что вообще не
выходил из комнаты, решила, что именно он и похитил документы. Отсюда —
разговор со мной. Но, друг мой, — продолжил Пуаро, — нам известно больше, чем
ей. Мы-то знаем, что ее сын не мог оказаться в кабинете, поскольку был занят в
это время амурами с прелестной горничной. И, хотя его мать об этом не знает, у
Леонарда Вэйрдейла есть алиби!
— Но, послушайте, Пуаро, кто же тогда выкрал бумаги? Вы же
всех исключили: горничную, миссис Конрад, леди Джулиет, а теперь еще и ее сына…
— Именно. Напрягите свои серые клеточки, друг мой. Решение
прямо перед вами.
Я беспомощно покачал головой.
— Ну, давайте же, Гастингс! Думайте. Ну, хорошо, смотрите:
Фицрой выходит из кабинета, оставив чертежи на столе. Несколькими минутами
позже в кабинет входит лорд Элловей. Он подходит к столу — и бумаг нет.
Возможны только два варианта: или Фицрой не клал чертежи на стол, а сунул их в
карман, что было бы совершенно нелогичным, поскольку, как заметил лорд Элловей,
у него было сколько угодно возможностей снять с них копию — или же бумаги
лежали на столе, когда к нему подошел лорд Элловей, и в этом случае они оказались
уже в его кармане.
— Значит, чертежи украл лорд Элловей? — вскричал я,
совершенно ошеломленный. — Но зачем же, зачем?
— Разве не вы говорили мне о том давнишнем скандале? Вы еще
сказали, что Элловей сумел доказать свою невиновность. Но что, если в той
истории все же была доля правды? Политик такого уровня должен быть абсолютно
чист, Гастингс. Если бы это всплыло сейчас, да еще с новыми подробностями,
карьере лорда Элловея пришел бы конец. Предположим, друг мой, что его
шантажировали и в качестве откупа потребовали чертежи новой подводной лодки.
— Грязный предатель! — вскричал я.
— Да нет же, Гастингс, нет же. Он умный и изобретательный
человек. Предположите, друг мой, что он скопировал эти чертежи, внеся в каждую
деталь — он ведь талантливый инженер — некоторые изменения, делающие всю
конструкцию практически неработоспособной. Потом, я думаю, он передал чертежи
вражескому агенту — миссис Конрад. Однако, чтобы не возникло ни малейших
сомнений в подлинности этих бумаг, нужно было инсценировать кражу настоящих.
Заметьте, что лорд Элловей сделал все возможное, чтобы отвести подозрение от
своих гостей, якобы их украл кто-то проникший в кабинет из сада. К сожалению,
он не смог преодолеть упрямства адмирала, после чего главной заботой лорда
Элловея стало уберечь от подозрений Фицроя.
— Все это только догадки, — возразил я.
— Нет, друг мой, это психология. Человека, передавшего врагу
подлинные чертежи, вряд ли бы особенно беспокоило, на кого падет подозрение. И
потом, почему, по-вашему, он так хотел скрыть от миссис Конрад подробности
исчезновения? Потому, друг мой, что поддельные чертежи он передал ей раньше,
чем была инсценирована их кража, и она ни в коем случае не должна была узнать
об этом.
— Опять догадки, — с сомнением протянул я.
— Поверьте, друг мой, все так и было. И потом, мы с лордом
поговорили, а великие люди всегда поймут друг друга… Вот и он все понял. Сами
увидите.
И я действительно однажды кое-что увидел. В день, когда лорд
Элловей был назначен премьер-министром, Пуаро получил чек и фотографию, на
которой было написано: «Моему деликатному другу Эркюлю Пуаро — от Элловея».
Похоже, новый тип подводной лодки вызвал настоящий ажиотаж
на флоте. Говорят даже, что она произвела подлинную революцию в оснащении
военно-морских сил. Известно также, что некоторые иностранные державы пытались
сконструировать нечто подобное, но потерпели сокрушительную неудачу.
И все равно я до сих пор считаю, что Пуаро действовал
наугад. Боюсь, не вошло бы это у него в привычку!
