Вечером мы вернулись на Принс-Альберт-роуд и побеседовали с
Тоддом и Симпсоном.
Хозяин оказался апатичным худосочным мужчиной лет сорока.
— Да-да, — сказал он рассеянно. — Элиза хорошая кухарка. И
бережливая, что чрезвычайно важно.
— Но почему она оставила вас так внезапно? У вас есть
какие-то соображения на этот счет?
Тодд неопределенно пожал плечами:
— Слуги, знаете ли… Жена принимает все слишком близко к
сердцу. А ведь это, в сущности, пустяк. Я ей говорю: «Возьми другую кухарку,
дорогая, и дело с концом. Чего зря убиваться?»
Так же мало толку было и от Симпсона, невзрачного молодого
человека в очках.
— Ну да, я, кажется, видел ее, иногда, — сказал он. —
Пожилая женщина, не так ли? Чаще мне приходится сталкиваться с другой, Анни.
Весьма любезная и милая девушка.
— Они были в хороших отношениях?
Симпсон ответил, что не знает наверняка, но думает, что да.
— Так мы и не узнали ничего интересного, mon ami
[128]
, —
заметил Пуаро, когда мы вышли на улицу. Перед уходом нам еще пришлось
выслушивать бурные излияния миссис Тодд, которая повторила все то, что говорила
раньше, только гораздо пространнее.
— Вы разочарованы? — спросил я. — Рассчитывали услышать
что-нибудь важное?
— Возможно, но особенно не надеялся.
На следующее утро Пуаро получил письмо. Прочитав его, он
побагровел от возмущения и протянул письмо мне.
Миссис Тодд сожалеет, что вынуждена отказаться от услуг
мосье Пуаро. Посоветовавшись с мужем, она пришла к выводу, что нелепо вмешивать
детектива в сугубо семейное дело. В качестве гонорара прилагается чек на одну
гинею
[129]
.
— Так! — сердито воскликнул Пуаро. — И они думают таким
образом избавиться от Эркюля Пуаро! В виде одолжения — большого одолжения — я
соглашаюсь расследовать это ерундовое дело, а они «отказываются от моих услуг»!
Несомненно, это рука мистера Тодда. Но я говорю: нет, тысячу раз нет! Я потрачу
собственные гинеи, если понадобится, тысячу гиней, но докопаюсь до истины!
— Положим, — сказал я. — Но как?
Пуаро немного успокоился.
— Прежде всего мы поместим объявление в газетах. Погодите.
Да, пожалуй, вот так: если Элиза Данн обратится по указанному адресу, она
получит важное известие. Дайте это объявление во все газеты, которые вы знаете,
Гастингс. А я пока наведу кое-какие справки. Идите же, это надо сделать как
можно скорее.
Мы встретились только вечером, и Пуаро снисходительно
посвятил меня в то, чего ему удалось выяснить.
— Я навел справки в фирме, где служит Тодд. В среду он с
работы не отлучался, к тому же у него безупречная репутация — Тодд отпадает.
Теперь Симпсон: в четверг он болел, но в среду был в банке. С Дэвисом у него
были приятельские отношения, как и у остальных служащих. Здесь тоже ничего
подозрительного. Остается надеяться на объявление.
По указанию Пуаро объявление публиковалось ежедневно в
течение недели. Рвение, с которым он взялся за дело, могло показаться странным,
но я понимал, что для моего друга это было вопросом чести. Поэтому он
решительно отказался от нескольких интересных дел и каждое утро жадно набрасывался
на корреспонденцию. Пуаро внимательно ее просматривал и со вздохом откладывал в
сторону.
Наконец наше терпение было вознаграждено. На пятый день
после визита миссис Тодд наша хозяйка сообщила, что к нам пришла особа по имени
Элиза Данн.
— Наконец! — воскликнул Пуаро. — Скорей ведите ее сюда!
Немедленно!
После этих слов хозяйка поспешно удалилась, и вскоре перед
нами предстала мисс Данн. Она в точности соответствовала описанию — высокая,
дородная и в высшей степени представительная.
— Я пришла по объявлению, — сказала она. — Очевидно, здесь
какое-то недоразумение. Меня уже известили насчет наследства.
Пуаро церемонно пододвинул ей кресло.
— Дело в том, — объяснил он, пристально вглядываясь в нашу
гостью, — что ваша бывшая хозяйка, миссис Тодц, очень обеспокоена. Она не
знает, что с вами произошло.
Элиза Данн казалась крайне удивленной:
— Значит, она не получила моего письма?
— Ей ровным счетом ничего не известно. — Пуаро помолчал. —
Может, вы расскажете все по порядку?
Элизу Данн не пришлось долго упрашивать.
— В среду вечером, когда я возвращалась домой, меня
остановил на улице какой-то джентльмен. Высокий такой, бородатый, в огромной
шляпе. «Мисс Элиза Данн?» — спросил он. «Да, это я». — «Моя фамилия Кротчет, —
сказал он. — Я приехал из Австралии специально для того, чтобы вас разыскать. Я
навел справки, и мне сказали, что я могу встретить вас здесь. Вы не помните
случайно девичью фамилию вашей бабушки по матери?» — «Джейн Эммот». —
«Совершенно верно, — сказал он. — Так вот, мисс Данн, возможно, вы об этом и не
слыхали, но у вашей бабушки была близкая подруга Элиза Лич. В свое время она
уехала в Австралию, где вышла замуж за очень богатого фермера. Ее дети умерли
совсем маленькими, и после смерти мужа она унаследовала все его состояние.
Несколько месяцев назад Элиза Лич скончалась, и согласно ее завещанию вы
получаете небольшой особняк в Камберленде и определенную сумму годового дохода».
Я была ошарашена, — продолжала мисс Данн. — Сперва я просто не поверила, и он,
видно, это заметил, потому что улыбнулся и сказал: «Вы правы, мисс Данн,
осторожность никогда не повредит. Вот мои документы». Он протянул мне письмо
мельбурнской адвокатской конторы «Херст и Кротчет» и свою визитную карточку. «В
завещании оговорено несколько условий, — продолжал он, — Видите ли, наша
клиентка была несколько эксцентричной особой. Во-первых, вы должны вступить во
владение домом не позднее завтрашнего дня. Второе условие — сущий пустяк: вы не
должны работать домашней прислугой». У меня сердце упало. «Увы, мистер Кротчет!
— сказала я. — Я ведь кухарка. Неужели вам этого не сообщили?» — «Боже мой, я
был в полной уверенности, что вы компаньонка или гувернантка. Как это
некстати!» — «И плакали мои денежки?» — спросила я с тревогой. Он задумался.
«Всегда можно найти способ обойти подобные препятствия, мисс Данн, — сказал он
наконец. — И нам, юристам, они известны. Но вам надо сегодня же оставить ваше
место». — «Но ведь месяц еще не кончился!» — «Дорогая мисс Данн, вы можете уйти
в любую минуту, правда потеряв при этом ваше месячное жалованье. Но сейчас
главное — выиграть время. Вам необходимо немедленно выехать поездом, с вокзала
Кингз-Кросс
[130]
. Я ссужу вам фунтов десять на дорогу, а на вокзале вы напишете
записку вашей хозяйке. Я сам ее отнесу и все объясню». Само собой, я
согласилась и через час уже сидела в поезде. В дороге мне было как-то не по
себе, и даже подумалось: уж не мошенничество ли все это — в газетах о таком
часто пишут. Но когда я пришла по указанному адресу, там меня ждали. Эти люди
знали очень мало, они получили письмо из Лондона, в котором им предписывалось
передать мне дом и сто пятьдесят фунтов за первые полгода. Очень милый домик
плюс три сотни годового дохода! Мистер Кротчет переслал мне мои вещи, но
хозяйка не написала ни строчки. И почему-то оставила у себя мой сундук, а вещи
упаковала в бумажные свертки. Я было подумала, что она это сделала из зависти к
моему счастью. Но если вы говорите, она не получала моего письма, то просто
могла и обидеться.
