— Нет, сэр, ни то ни другое. Чересчур высока и отнюдь не
молода, волосы с проседью. Нездоровый цвет лица, и еще у нее довольно заметные
усики. Нет, лично я на такую бы не польстился.
— Пуаро, — вскричал я сразу же, как мы вышли из отеля. — Вы
слышали? Усики?
— Я до сих пор не жалуюсь на слух, Гастингс, благодарю вас.
— Однако какой несимпатичный человек этот Вуд!
— Тут вы правы. Когда Господь распределял среди людей шарм,
Вуд наверняка сказал: «Спасибо, не надо».
— Ну, ничего, зато теперь мы поймаем вора, — заметил я. — У
нас уже есть его приметы.
— Вы очень наивны, Гастингс. Разве вы не слыхали, что
существует такая штука, как, алиби?
— Вы, стало быть, полагаете, что у него есть алиби?
Ответ Пуаро был совершенно неожиданно:
— Я на это надеюсь.
— Вот уж неизменная ваша страсть — создавать себе трудности.
— Просто, mon ami, я не люблю идти по пути наименьшего
сопротивления.
Пророчество Пуаро сбылось. Наш попутчик — молодой человек в
коричневом костюме — как выяснилось, его зовут Нортон Кейн — сразу же по
приезде в Монкхэмптон направился в отель «Георг» и не покидал его до самого
вечера. Единственное, что говорило против него, — это свидетельство мисс Дюран,
которая видела, как он забирал свой чемодан из автобуса во время ленча.
— В самом этом факте, в сущности, нет ничего
подозрительного, — глубокомысленно заметил Пуаро и надолго погрузился в
безмолвие. Все мои попытки продолжить наш диалог он отверг, а в ответ на
настойчивые расспросы сказал, что размышляет в настоящий момент об усах вообще,
как о феномене, и советует мне заняться тем же.
Я, однако, уяснил для себя, что он попросил Джозефа Ааронса,
с которым провел вечер, рассказать ему все, что тому известно о мистере Бейкере
Вуде. Так как оба джентльмена жили в одном и том же отеле, существовал шанс
получить дополнительную информацию. Но если Пуаро что и узнал, то держал это
при себе.
Мэри Дюран, дав показания в полиции, рано утром вернулась
поездом в Эбермут. После ленча мы отправились в обществе Джозефа Ааронса, после
которого Пуаро сообщил мне, что все неприятности театрального администратора
улажены и мы можем вернуться в Эбермут как только захотим.
— Но только, ради всех святых, не автобусом. На этот раз мы
поедем поездом.
— Боитесь, что у вас украдут саквояж или что придется
утешать еще одну юную даму?
— Ни от того, ни от другого мы не застрахованы и в поезде,
Гастингс. Просто хочу как можно быстрее вернуться в Эбермут, чтобы продолжить
расследование нашего дела.
— Нашего дела? — изумился я.
— Да, друг мой, нашего. Мадемуазель Дюран попросила у меня помощи.
И если расследование сейчас в руках полиции, то это отнюдь не означает, что для
меня оно закончено. Я приехал сюда, чтобы помочь старому приятелю, но никто и
никогда не получит повода упрекнуть Эркюля Пуаро в том, что он кому-то не помог
— пусть и человеку постороннему! — Он театрально взмахнул рукой.
— Мне показалось, что эта история заинтересовала вас с
самого начала, — начал я издалека, надеясь разговорить его. — Еще в бюро
путешествий, когда вы в первый раз увидели этого молодого человека. Я так и не
понял тогда, чем он привлек ваше внимание.
— Вы не поняли, Гастингс? Ну уж это-то вы должны были
понять. Что ж, пусть это пока остается еще одной моей маленькой тайной.
Перед отъездом мы встретились с дежурным полицейским
инспектором. Тот уже допросил мистера Нортона Кейна и, взяв с Пуаро обет
молчания, сообщил, что поведение молодого человека произвело на него неважное
впечатление. Тот чересчур уж возмущался, изворачивался, путался в показаниях.
— Но как он все это провернул, я так до сих пор так и не
возьму в толк, — признался инспектор. — У него наверняка был сообщник, который
сразу же взял украденное и на автомашине помчался в Шерлок-Бэй. Но все это
только догадки, пока не найд??м машину и водителя и не прижмем его к стенке.
Пуаро задумчиво покивал головой.
— Вы думаете, что именно так все и было? — спросил я его,
когда мы садились в поезд.
— Нет, друг мой, все было совсем не так. Они все сделали
гораздо умнее.
— А вы не хотите рассказать мне как?
— Вы же знаете, это моя маленькая слабость — сохранять тайну
до самого конца.
— И что же, развязка близка?
— Очень близка.
В начале седьмого мы уже были в Эбермуте. Пуаро сразу же
направился к Элизабет Пенн. Магазин был закрыт, но Пуаро позвонил, и Мэри
открыла дверь. На ее лице отразились изумление, радость.
— Пожалуйста, входите. Тетя здесь, — сказала она и провела
нас в заднюю комнату.
Согбенная дама в годах уже шла нам навстречу. Седовласая, с
нежно-розовой кожей и голубыми глазами, она будто бы сама сошла с миниатюры
прошлого столетия. На плечи ее была наброшена пелерина из старинных кружев.
— Вы — тот самый мосье Пуаро? — спросила она тихим, любезным
голосом, — Мэри рассказала мне о вас. И вы в самом деле хотите нам помочь?
Можете дать совет?
Пуаро посмотрел на нее долгим взглядом и кивнул.
— Мадемуазель Пенн, все было проделано потрясающе эффектно,
но хорошо, чтобы и усы были натуральными!
Мисс Пенн тихо вскрикнула.
— Вас ведь не было вчера в магазине, не так ли?
— Утром я была. Но после этого у меня разболелась голова, и
я отправилась домой.
— Не домой, мадемуазель. Вашу голову вы попытались вылечить
переменой климата. Курортная атмосфера Шерлок-Бэй была целебна для вас, не так
ли?
Он схватил меня за руку и повлек к выходу. На пороге
остановился и обернулся еще раз.
— Как видите, мне известно все. Этот маленький… фарс нужно
прекратить.
В его голосе зазвучала угроза. Мисс Пенн побледнела и молча
кивнула. Пуаро повернулся к девушке.
— Мадемуазель, — сказал он мягко. — Вы молоды и прелестны,
но если дадите еще раз вовлечь себя в такую аферу, то может статься, что ваши
лучшие годы пройдут за тюремной решеткой. И я, Эркюль Пуаро, откровенно говорю
вам, что мне будет жалко вашей молодости и красоты. Затем он вышел на улицу.
Совершенно сбитый с толку, я последовал за ним.
— Я с самого начала обратил внимание на то, что стоило
молодому человеку купить билет только до Монкхэмптона, как девушка вдруг стала
проявлять к нему повышенный интерес, — начал свой рассказ Пуаро. — С чего бы
это? Ведь он вовсе не относится к тому типу мужчин, который сводит женщин с
ума! С самого начала нашей поездки я чувствовал: что-то должно произойти. Кто
видел, что молодой человек находился возле багажа? Мадемуазель, только
мадемуазель. Я вспомнил, что она сама выбрала место за столиком так, чтобы
сидеть лицом к окну. Мне это показалось странным. Ведь обычно дамы всегда
садятся так, чтобы видеть зал.
