До Китая от заставы рукой подать – буквально восемьсот метров. С берега прекрасно видны строящаяся площадь Солнца в китайском Усучжене и русская часовня на Большом Уссурийском острове. На заставе поговаривали, что она мозолит китайцам глаза, поэтому они специально построили дамбу, чтобы течение поменялось и русский берег размывало сильнее, а китайский, наоборот, наносило. С тех пор как половина Большого Уссурийского стала китайской территорией, в Усучжене закипели строительные работы. За год выстроили площадь Солнца с огромным сооружением в виде иероглифа «Восток» – таким образом китайцы обозначили свою самую северо-восточную точку. За тот же срок с берега на остров протянулись два моста – сначала понтонный, потом обычный. На острове построили новую погранзаставу. Все это Денис выяснил в первые несколько дней, как и то, что в ближайшее время китайцы, похоже, собираются строить по соседству торгово-развлекательный центр. Он знал, что капитан Руденчик относится к передаче половины Большого Уссурийского Китаю резко отрицательно, считая, что «негоже разбазаривать нашу землю, завоеванную отцами и дедами». Тем не менее все полагали, что, когда усучженьский комплекс отстроится, половина Хабаровска будет туда ездить на выходные. Пару раз Денису удалось прокатиться на катере береговой охраны, с которого видно оба берега сразу: и наш, и китайский. Сравнение, увы, оказалось не в нашу пользу: весь их берег на протяжении тридцати километров поднят на пять метров и укреплен бетонными плитами так, что его даже цунами не смоет. На российской же стороне торчали какие-то колья, да и то всего с десяток метров, только возле наблюдательного пункта пограничников на острове – «Укрепрайон, твою м…ть!» – как бросил однажды сквозь зубы Руденчик. Он уже давненько подбирался к тому, чтобы изменить ситуацию, но от него на заставе мало что зависело. Всем заправлял Акиньшин, который готовился к высокому назначению в Москву, поэтому ему, в сущности, было плевать на то, что укрепрайон можно и в самом деле превратить в таковой всего за неделю – при желании, разумеется!
Положение на погранзаставе оказалось вовсе не таким, как представлял себе Денис. Он считал, что здесь каждый день происходят незаконные переходы границы, поимка нарушителей и перестрелки. Как же он ошибался! Жизнь текла тихо и размеренно, практически не нарушаемая происшествиями – ну, разве что в поселке у кого-то корова отелится или пастух напьется да набедокурит. А то еще, случается, лиса кур подавит, и тогда по какой-то непонятной причине хозяйка курятника прибежит к Акиньшину жаловаться – как будто пограничники должны селян от диких животных охранять! Тетя Агния, конечно, предупреждала, чтобы он не ждал приключений в стиле Джеймса Бонда. Она даже подчеркивала, что отправляет Дениса на это «дело» только потому, что абсолютно уверена в его относительной безопасности. С тех пор как Павел Кобзев, психиатр ОМР, поставил Денису диагноз, звучавший как «адреналиновая зависимость», он честно пытался преодолеть свою неуемную тягу к авантюрам. К счастью, Кобзев отказался от лекарственной терапии, иначе, как поначалу опасался Денис, он вполне мог превратиться в овощ, которому ничего в жизни не нужно, кроме тарелки супа и «Поля чудес» по телику по вечерам. Денис с тоской вспоминал бои без правил, запах арены – этот аромат соленого пота, песка и крови, смешанный с висящим в воздухе возбуждением, приправленный громкими приветственными криками и воем толпы. Это было незабываемо, и, если тетя Агния думала, что Денис избавился от тяги к приключениям, она сильно ошибалась. Он очень старался не доставлять ей неприятностей, зная, как огорчают ее его эскапады – в конце концов, она и Дэн – единственные в этом мире люди, которым он небезразличен, а значит, надо их беречь и ограждать от неприятностей. И все же поимка шпионов помогла бы ему немного развеяться. Основной контингент нарушителей здесь – рыбаки на джонках. Капитан Руденчик как-то обронил на ходу, что в прошлые годы их брали довольно много. Рыбаки относятся к беднейшим слоям китайского населения. Малограмотные, побитые жизнью и вынужденные работать за гроши, они соглашаются на любые условия, ведомые желанием наловить свои двадцать килограммов рыбы и выполнить «план». Однако в последнее время число нарушителей снизилось, ведь в тюрьму попадать никому неохота. Рыбаки наконец-то поняли, что граница не только патрулируется катерами, но каждый ее метр просматривается камерами наблюдения. Китайские власти, со своей стороны, тоже ведут разъяснительную работу – им ни к чему конфликты.
– Но это не значит, что мы тут баклуши бьем, – говорил капитан на одном из политзанятий. – Просто сегодня рыбаки стали хитрее. Они ставят лодки на фарватер, у самой границы, и закидывают сети на нашу сторону. Если подходит катер береговой охраны, они не идут на конфликт, а дают отрезать сеть или сами сбрасывают ее. Таким образом, за одну смену на корабле береговой охраны скапливается до трех километров китайских сетей – можно открывать лабаз и продавать обратно нарушителям! Учитывая, что смена длится двадцать дней, а сети бывают до трехсот метров длиной, получаем улов в одного нарушителя в день – вот и глядите сами. А осенью, в самый рыбный сезон, количество таких горе-рыбаков возрастает в разы. Но самое интересное происходит в начале зимы, когда на Уссури встает лед – так что вы как весенний призыв еще получите свою долю адреналина!
– А что такого происходит, когда лед встает? – наивно поинтересовался Денис у сержанта.
– Да здесь поблизости куча китайских психушек, – охотно пояснил тот. – В начале зимы у китайских психов начинает дружно рвать крышу, и они ломятся через границу в нашу сторону. Вместе с ними лезут и нелегальные гастарбайтеры, которые по тем или иным причинам не хотят себя утруждать выправкой документов для легального въезда в страну. Вот он, наш основной контингентик, – браконьеры да психи!
К начальству на заставе относились по-разному. Руденчика, скажем, боялись и уважали, но не любили: он слишком рьяно относился к своим обязанностям и требовал, чтобы каждое телодвижение служивого соответствовало уставу. Когда ему удавалось поймать «утекшего» в деревню или в Хабаровск солдата, не дождавшегося увольнительной, наказание бывало строгим и безжалостным. Тем не менее один Руденчик за этим и следил, а потому даже мимо его бдительных, но единственных очей, вполне можно было проскользнуть незамеченным. У Руденчика имелась единственная слабость – он любил собак. Лично ему принадлежала одна, которую солдаты окрестили Собакой Баскервилей. Невероятных размеров пес, ростом с приличного пони, с тяжеленными лапами, оставлявшими огромные следы, Один был помесью овчарки и волка и отличался свирепым нравом. Он спокойно бегал по заставе без поводка и намордника, наводя ужас на солдат – от одного тяжелого взгляда пса хотелось тут же сменить подгузник. Несмотря на это, Денис что-то не слышал о случаях покусов: как и его хозяин, Один был отлично вымуштрован и ничего не делал без приказа. Помимо него, на заставе имелся еще один свободно передвигающийся по территории представитель животного мира по имени Сом Иваныч. Сом Иваныч был пожилым пегим конем, и о нем на заставе и в ближайшем к ней поселке Казаково ходили легенды. Рассказывали, что после смерти хозяина конь ушел в лес. Была зима, и он прибился к стаду лосей и так прожил с ними целый год. Потом, в поисках людей, Сом Иваныч вышел к заставе, где его и поймал Руденчик.
