– Что еще за землячества такие?
– В смысле, мы оба из Питера.
– И это хорошо?
– Ну разумеется, ведь нас, питерцев, вместе с сержантом шестеро получается! Москвичи – они особняком держатся, и их здесь не любят.
– А питерцев любят?
– Тоже не любят, но не так, как москалей.
– А из Хабаровска есть кто-нибудь?
– Не-а, никого. Кстати, на этой недели нас в увольнение отпустят – в Хабаровск. Там, говорят, совершенно китайский город – полно узкоглазых.
– Ты, это, поосторожней в высказываниях! – предупредила я.
– Да я же шучу, тетя Агния, – пожал плечами Денис. – Я-то против китаез ничего не имею, это наш сержант их ненавидит. А насчет дедовщины – можете спать спокойно. Когда я служил, у нас она цвела пышным цветом. Одного пацана в казарме в первый месяц по пять-шесть раз за ночь поднимали и требовали то спеть, то сплясать…
– Что, правда?! – в ужасе распахнула я глаза.
– Думаю, на заставе дедовщины нет, потому что тут рискуешь получить пулю в спину от униженного тобой человека, а он уйдет за кордон – случаи бывали. До заставы сто километров, в наряде всего трое – старший наряда и еще двое солдат. Если на заставе он их гонял и унижал, то они не окажут ему помощи, если, допустим, сломал ногу или змея укусила. Да и у тех, кто идет следом, в автоматах по тридцать боевых патронов, между прочим!
Что ж, Денис, похоже, чувствует себя здесь как рыба в воде!
– У вас хороший сержант?
– Строев-то? Да нормальный… Тоже питерский, я уже говорил – вернее, он из Всеволожска, но это здесь одно и то же. Авторитетный он, поэтому хорошо, что я с ним поладил: его Изюбрь любит.
– Кто-кто его любит? – переспросила я.
– Капитан Руденчик – вы его, наверное, видели.
Да, я видела Руденчика. Странный мужик, не раскусишь его с бухты-барахты – один взгляд чего стоит: острый, пронзительный, словно сканирующий тебя наподобие рентгеновского аппарата! Но, ничего не скажешь, настоящий военный, прямо до мозга костей.
– А почему Изюбрь?
– Черт его знает! – пожал плечами Денис. – Но все ребята зовут его только так – за глаза, конечно.
– Тебе удалось что-нибудь узнать о нашем деле?
– Только то, что вы были правы: дело с теми двумя солдатами, Макаровым и Бероевым, точно нечисто.
– Почему ты сделал такой вывод?
– Да потому, что о них здесь не говорят.
– Разве это не нормально? Парни погибли, несчастный случай – кому охота вспоминать?
– Нет, тетя Агния, вы не понимаете: это именно ненормально! Такие вещи относятся к разряду солдатских баек, и их всегда рассказывают тем, кто недавно прибыл, потому что они – история заставы. Мне рассказали обо всех, кто здесь вешался, бегал к китайцам и тонул в окрестных болотах – все случаи лет за двадцать. А про Бероева, Макарова и Кочаряна – ни слова, представляете?
– А про остальных? – спросила я.
– Не-а. Единственное, что мне удалось узнать, – у Бероева, похоже, были терки с контрактниками. Точнее, с одним из них, сержантом Ожеговым.
– Какого рода терки?
– Да ничего толком не говорят. Думаю, как обычно – прессовали парня, а он здоровый был, не желал подчиняться, отсюда и проблемы. А еще тут одна байка ходит… – неожиданно добавил Денис, но тут же замолчал, словно не был уверен в том, стоит ли об этом упоминать. Однако я весьма въедлива.
– Что за байка?
– Да глупости, конечно, – пожал плечами Денис. – Но солдаты никогда не ходят к озеру, особенно в темное время суток. Вы же знаете, мы несколько раз в день должны выгуливать собак?
– И что?
– Так вот, никто не выгуливает их у озера – вот и все.
– Почему?
На лице Дениса было написано смущение.
– Говорят, там живет чудовище.
– Что-о-о?!
– Ну, говорил же, ерунда! – попытался оправдаться Денис, краснея, как девушка: с его светлой кожей это выглядело довольно мило. – Местные называют этого чудика ТЕМ, КТО ЖИВЕТ В ОЗЕРЕ…
Я прыснула, а потом, не выдержав, громко расхохоталась.
– Да ладно, – надулся Денис, – чего уж такого смешного-то!
– Нет, ты не понимаешь… – вытирая слезы с глаз, с трудом ответила я. – Есть одна сказка… Может, твоя мама тоже тебе ее читала – «Крошка Енот и ТОТ, КТО СИДИТ В ПРУДУ»?
– Не помню я, – буркнул Денис.
– Так вот, твоя история здорово напоминает ту сказку, – пояснила я. – И, как я подозреваю, объяснение существованию чудовища, скорее всего, такое же.
– То есть?
– Ну, в сказке Крошка Енот очень боялся ТОГО, КТО СИДИТ В ПРУДУ. Мама посоветовала ему прийти к пруду и, вместо того чтобы скалиться и рычать в попытке напугать и прогнать чудовище, просто улыбнуться ему.
– И что?
– Дурачок, ты что, действительно не понимаешь? Это чудовище было не чем иным, как отражением самого Крошки Енота!
– Дурацкая сказка!
– Ничего не дурацкая, а очень даже со смыслом! – оскорбилась я за неизвестного автора истории. – Думаю, ноги у вашей солдатской байки растут оттуда же: меньше надо фильмов ужасов на ночь смотреть!
Мы немного помолчали. Потом Денис сказал:
– Ладно, тетя Агния, но вы все-таки не ходите к озеру одна, ладно? Может, и нет никакого чудовища – даже наверняка нет, – но вдруг там и в самом деле что-то нечисто? Народ просто так болтать не будет, ведь дыма без огня…
– Договорились! – легко пообещала я: в самом деле, что мне делать у озера в одиночестве, да еще и в темное время суток?!
– А насчет пропавших солдат, – возвращаясь к прерванной теме, сказал Денис, успокоенный моими словами, – вы лучше среди своих покопайте – офицеры-то тут, в отличие от призывников, давно. Только осторожно, тетя Агния: помните, что мы здесь одни, без прикрытия, а до Питера пока новости доберутся… В общем, постарайтесь себя не выдать!
– Ну надо же, яйца учат курицу! – сквозь зубы пробормотала я. – Иди уже, Штирлиц!
По пути к медсанчасти, где меня поселили, я наткнулась на кого-то. В темноте перепугалась и едва не закричала. Два горящих глаза смотрели на меня из кустов.
– Что это вы по ночам бродите, доктор? – раздался сердитый голос, и я с облегчением узнала капитана Руденчика и Одина.
– Да так… решила прогуляться.
– В тайге?
– Да тут же повсюду вооруженные люди! – беспечно рассмеялась я.
– Вот именно, – отчеканил он. – Вооруженные. Надо быть осторожней, а то…
Капитан не закончил и, подозвав собаку, быстрым шагом удалился в сторону леса. А ему-то, интересно, что там понадобилось в такую позднотень? Ну да ладно, не время выяснять. Я ускорила шаг: возможно, Изюбрь прав, и мне действительно не стоит ходить одной так поздно. Интересно все же, откуда пошла такая кличка?
