Людмила попыталась подняться, но самостоятельно сделать этого не смогла, и Денис поддержал женщину за локоть.
– Куда вас отвести? – спросил он.
– Домой… Акиньшин будет у себя допоздна – телефонные переговоры с Москвой сейчас занимают все его время.
Денис никогда не бывал в здании, отведенном под личные апартаменты начальника заставы. «Ты не смотри, что дом с виду такой убогий, – сказал как-то Синица, которому посчастливилось однажды побывать у полковника. – Внутри – настоящие хоромы!» Конечно, Синица, по своему обыкновению, несколько преувеличил, но в целом не соврал: гостиная поражала воображение обилием зеркал, ковров и картин на стенах. Денис в живописи не разбирался, но не допускал и мысли о том, что все это великолепие – копии.
– Присядь, – предложила Людмила, странным образом преобразившись, как только очутилась в собственном доме. Казалось, весь ее страх испарился, и она вновь стала самой собой – очаровательной и очаровывающей. Правду говорят, что дома и стены помогают! Задерживаться он не собирался, но Людмила выглядела столь гостеприимной и испытывала к нему такую благодарность за то, что защитил от слетевшего с катушек майора, что Денис не решился отказаться.
– Выпьешь чего-нибудь? – спросила она, подходя к резному бару черного дерева.
– Нет-нет…
– Да ладно – кто узнает-то? – передернула плечами Людмила. – Я не собираюсь тебя спаивать, просто немного вина… Или, может, коньячку?
Денис решил, что беды не будет, если он немного тяпнет в приятной компании: в конце концов, пойло, которое притаскивают мужики из Казаково, гораздо хуже того, что предлагает жена начальника заставы!
* * *
Когда в Казаково подняли тревогу, дом Профессора горел уже минут двадцать. Первой всполохнулась баба Маня – ведь дом Максима Логутенкова находился недалеко от ее собственного! Именно она вызвала пожарных по телефону, но они сообщили, что у них не хватит бензина добраться до горящего дома, и посоветовали обратиться на заставу и к председателю сельсовета. Народ собрался мгновенно, протянули шланг из колодца и пытались тушить всем миром, но все оказалось бесполезно: деревянный дом был охвачен пламенем от чердака до подвала. Пожар сопровождался взрывами, странным запахом и дымом, от которого у добровольных пожарных начали страшно слезиться глаза. К тому времени, как подогнали солдат, от жилища Профессора осталось одно пепелище, над которым висело сизое, плотное и дурно пахнущее облако, здорово напоминающее ядерный гриб.
Баба Маня наблюдала за происходящим со стороны: мужики оттеснили старушку подальше от дома, чтобы ее ненароком не зацепила падающая балка или не сбили они сами, носясь с ведрами от колодца до дома. Стоя поодаль, баба Маня смотрела на суетящихся односельчан и качала головой: хороший был дом, да и сам Профессор жил тихо, никого не беспокоил, всегда здоровался. Может, ему все же удалось спастись? Да нет, вряд ли, ведь тогда он был бы здесь, в толпе людей, пытающихся потушить бушующее пламя! Взглянув на холм, отделяющий то, что раньше было домом Профессора, от основного тракта, баба Маня заметила чей-то смутный силуэт. В тумане сгущавшихся сумерек фигура стояла прямо, словно памятник, и, казалось, тоже наблюдала за происходящим. Сначала старушка подумала, что это кто-то с заставы, но ее достаточно зоркие для преклонного возраста глаза разглядели, что человек был в штатском. На мгновение баба Маня отвела взгляд, среагировав на крик одного из односельчан, обращенный к кому-то у колодца. Когда она вновь поискала глазами таинственную фигуру, ее и след простыл. Баба Маня покачала головой: «Привидится же – чего только не бывает в этих местах!»
* * *
Голос Людмилы доносился до Дениса как бы издалека, словно она находилась в другой комнате. Это казалось странным, так как женщина сидела прямо напротив него. Ее аппетитные белые груди, щедро присыпанные веснушками, колыхались всего в нескольких сантиметрах от его глаз и все же почему-то расплывались, становясь бесформенными, едва различимыми даже в ярком свете горящего в пять свечей абажура.
– Устал, миленький? – сочувственно спросила Людмила, нежно проводя рукой по лицу Дениса. Он побоялся кивнуть, опасаясь, что, уронив голову, уже не сможет ее поднять: усталость накатила тяжелой волной, ноги стали ватными, а в глаза, хоть спички вставляй!
– Отдохни, – предложила женщина, нависая над ним, как большая белоснежная туча. – Приляг.
Ее ласковые руки опрокинули Дениса на диван, и он не нашел в себе сил сопротивляться. Любая попытка пошевелиться вызывала головокружение и тошноту. Последнее, чего коснулся взгляд Дениса, были два бокала на столе: его – почти пустой, и ее – нетронутый, без следа помады на кайме. После этого он провалился в вязкую, влажную темноту, затянувшую его, как черная дыра затягивает космический мусор.
* * *
После разговора с Карпухиным мне необходимо было как можно скорее отыскать Дениса. Я обошла все места, где он мог находиться в это время, но усилия мои успехом не увенчались. Встретив Синицу, уныло бредущего в сторону казарм, я спросила, не видел ли он Дениса, не слишком беспокоясь о том, что парень может подумать: в конце концов, наша миссия здесь окончена. Единственным, что меня беспокоило, оставался «бункер» в лесу. Учитывая тот факт, что Губанов решил рвать когти с заставы, он вполне мог начать заметать следы и уничтожить его. Этого никак нельзя было допустить, так как тщательная проверка этого места могла выявить следы крови и доказать, что «бункер» использовался в качестве подпольной операционной. Я очень рассчитывала на Арсена: все-таки он обретается неподалеку от озера, а потому может держать «бункер» в поле зрения. В случае чего ему надлежало немедленно бежать на заставу и поднимать тревогу. Я заверила парня, что ему абсолютно ничего не грозит за так называемое дезертирство: в конце концов, он и его товарищи совершили единственный поступок, который в тех обстоятельствах мог спасти им жизнь. Жаль, что Арсен стал единственным, кому удалось избежать гибели…
Как и предвиделось, Синица удивился, что мне зачем-то понадобился Денис, но ответил, что сам его ищет.
Я взяла с парня обещание, что он, как только увидит Дениса, немедленно сообщит, что ему следует меня разыскать для серьезного разговора. Пришлось возвращаться домой, но на душе стало как-то неспокойно.
* * *
Пробуждение наступило неожиданно и не принесло приятных ощущений. Что-то холодное и мокрое плескалось возле его лица, и Денис инстинктивно попытался отстранить источник неприятности, но вдруг осознал, что не в состоянии пошевелиться. Он чувствовал себя странно – как дельфин, выброшенный на берег, знающий, что кромка воды совсем рядом, но не имеющий возможности до нее добраться.
– Ну же, просыпайся!
Знакомый голос прорывался сквозь гул в ушах.
– Просыпайся, Агеев, времени мало!
С трудом разлепив веки, он увидел склоненное над собой лицо Синицы. Рядом с ним колыхался еще чей-то силуэт. В глаза будто песка насыпали, а к горлу подкатил рвотный комок, требующий немедленно выпустить его наружу. Что Денис и сделал, перевалившись на бок.
