Я стояла соляным столбом, не в состоянии пошевелиться. Сердце билось медленно и глухо. Удары его были такой силы, что, казалось, вздрагивает земля под ногами.
– Заждались? – спросил Александр, и я, вскрикнув, резко обернулась. Я не услышала, как он подошел. Голос его возник ниоткуда.
– Извините, Ксения! – воскликнул он с раскаянием. – Я не хотел вас напугать!
Я вздохнула так глубоко, что померкло в глазах. Но тяжесть уже отпускала, и я смогла распрямиться, как стебель «божьей свечки».
– Мрачноватое место, – продолжал Александр. – Замерзли?
Я помотала головой. Голос мне не повиновался.
– Срабатывает заданность восприятия. Если бы вы не знали, что здесь произошло… вы бы не боялись. – Он говорил бодро, стремясь рассеять гнетущее ощущение страха, разлитого в темнеющем на глазах воздухе. – Поехали! – Он протянул мне руку, и я, не раздумывая, за нее уцепилась. Кисть у него была горячей и сильной.
– Следы, – пробормотала я, указывая на едва различимые провалы на песке.
– Следы? – повторил Александр. – Какие следы?
Он нагнулся, рассматривая неясные отпечатки босых ног. Разогнулся и сказал, рассмеявшись:
– Ксения, не выдумывайте! Это случилось больше двух недель назад. С тех пор тут столько народу перебывало! Я не должен был оставлять вас одну. Моя вина! Больше не буду. У вас богатое воображение.
Когда мы подъезжали к городу, Александр вдруг сказал:
– Рита уверена, что Елена просто сбежала. Она уже исчезала однажды. Олег чуть с ума не сошел.
– Где же она была?
– Сидела на даче. Они поссорились, и она так ему отомстила. Молодость жестока.
– Сколько времени она там просидела?
– Три дня. Я понимаю, три дня – это не две недели… Хотя чего не бывает!
– А вы… вы думаете… Что с ней что-то случилось? Она жива?
– Не знаю. Она звонила мужу в среду, через три дня после исчезновения.
– Как звонила? И что сказала?
– Ничего, в том-то и дело. Она просто назвала его по имени… Их сразу разъединили. Или она повесила трубку.
– А это правда?
– Думаете, он лжет?
– Нет, ему могло померещиться.
– Он был не один, а со своим другом, тем самым, Иннокентием. Он тоже слышал. Собственно, он-то и снял трубку, а Олег выхватил ее. Она позвала его два раза… Он не отходит от телефона, сидит и ждет, что она снова позвонит.
– Александр… – Имя остается на языке сладковатым холодным леденцом. – Александр, вы сказали, что присутствовали на допросах…
– Да.
– Вы с вашей интуицией… ничего не почувствовали?
Он молчит некоторое время. Потом говорит:
– Почувствовал. Они все лгут. Но это ни о чем не говорит.
– То есть как это лгут? – поразилась я.
– Как лгут? Элементарно. Да и вообще, что такое ложь? Психология лжи – предмет сравнительно новый для отечественной науки. Даже определение лжи вызывает споры. При этом часто ссылаются на богословские труды Блаженного Августина и на его определение, что ложь – это сказанное с желанием сказать ложь.
– Разве бывает другая ложь?
– Бывает. Человек может заблуждаться, например. Вообще, суть лжи сводится к тому, что человек думает одно, а сознательно говорит другое. Сознательно, заметьте! И постоянно. Американский психолог Пол Экман, например, утверждает, что ложь настолько естественна, что ее без обиняков можно отнести почти ко всем сферам человеческой деятельности. Кто-то может содрогнуться от такого утверждения, говорит Пол, поскольку считает ложь достойной всяческого осуждения.
– Я не согласна с вашим американским ученым! – заявила я. – Лгут далеко не все.
– А вы, Ксения, всегда говорите только правду и ничего, кроме правды? – насмешливо спросил он.
Я задумалась. Если покопаться в том, что я говорю каждый день, то, пожалуй… Нет, конечно! Но ведь это не ложь! Это дань условностям, золотой фонд человечества, помогающая человеку выжить. Терпеть не могу режущих правду-матку в глаза, упаси господи! Вспоминаю скандальную соседку из детства – правдорубку и людоведку, которую мы, дети, да и взрослые, боялись как огня. Кому нужна такая правда?
– Я понял, – сказал Александр, расценив по-своему мое молчание. – Вы слегка привираете по-мелкому, но на большую ложь не способны. Вы об этом молчите?
– В общем… да! – Я невольно рассмеялась.
– Как это ни парадоксально, Ксения, но человеку без лжи никак нельзя. Более того, полная искренность невозможна и должна рассматриваться как психическая патология.
– Обидно!
Теперь рассмеялся Александр.
– Согласен. Поэтому не спешите говорить правду. Подумайте сначала хорошенько.
– Ладно, – пообещала я. – Не буду.
– Вообще, само слово «ложь» несет в себе отрицательный заряд, то есть изначально «ложь» – это плохо. – Александр развивал свою мысль дальше. – Но если относиться ко лжи как к философской категории, нейтрально, различать ложь для выгоды и во спасение, воспринимать фантазию, например, как разновидность лжи или игру воображения, то можно прийти к выводу, что ложь имеет креативное начало, причем необязательно со знаком минус, и…
– … и вокруг полно лжи! – подхватила я. – Начиная с фантастической литературы и кончая прессой. А уж в быту и подавно. И вообще, правда вредна, неудобоварима, требует каких-то действий, взывает к совести и мешает жить. А посему – да здравствует ложь!
– Именно!
– А что скрывают эти люди?
– Не знаю. Но знаю другое: ложь не всегда обусловлена проступком. Человек лжет из страха быть обвиненным. Он умалчивает о всяких незначительных, очень личных фактах, а умолчание – разновидность лжи. И когда его ловят на этом… Кто сказал: «Маленькая ложь рождает большое недоверие»?
– Бисмарк. Так в чем же они лгут, эти люди?
– Не только Бисмарк. Афоризмы просто носятся в воздухе. В чем они лгут? Не знаю, – снова повторил Александр. – Могу только догадываться. Рита не любила Лену. Завидовала ее молодости и красоте. Возможно, опасалась за свой брак – дурные примеры заразительны, и ее собственный муж мог последовать примеру Олега. Иннокентий не мог не сравнивать свою жену с супругой друга, причем не в ее пользу. Олег… Олег ревновал Лену. Молодая жена добавляет седых волос.
– Откуда вы знаете? – не удержалась я.
– Вам соврать или сказать правду?
– Можете умолчать, – разрешила я и подумала про себя: «В конце концов, это не мое дело».
Но Александр был не из тех, кто умалчивает. Он бросился головой в омут признаний.
– Вы, наверное, знаете, – начал он, – что мы со Стеллой… были довольно близки. Я уверен, она вам говорила. Можете не подтверждать. Это неважно. Если вы ничего не знали, то узнаете сейчас. Я любил ее. Но удивительное дело… нам было плохо вместе. Я превратился в тирана, требующего отчета о каждой проведенной врозь минуте. То же самое делала и Стелла. Мы все время скандалили и намеренно старались причинить друг другу боль. Это была не любовь, а… я даже не знаю, как это назвать. Наваждение, болезнь, психоз. Иногда ненависть. Инстинкт самосохранения у нее оказался сильнее, чем у меня, и она попросту удрала, за что я ей очень благодарен. Сейчас. А тогда я пребывал в отчаянии, совершал дурацкие поступки, звонил, умолял, валялся в ногах… Можете представить меня валяющимся на полу? – Он усмехнулся невесело. – Знаете, Ксения, оглядываясь назад, я не верю, что я все это проделывал. Воистину любовь лишает человека разума. – Он помолчал. Потом сказал совсем другим тоном: – Ну, раз я вывернулся наизнанку, теперь ваша очередь. Давайте, выкладывайте как на духу – вы когда-нибудь были влюблены до потери всякого контроля над собой?
