– Спасибо, милый! Ты меня успокоил. Данила обещал, что уже минут через двадцать все будет готово, и мы сможем продолжить занятия.
– Опять поедете на Ленинградское шоссе? Будь осторожна и внимательна на дороге, – посоветовал я. – Если с тобой что-либо случится, то я не смогу себе этого простить.
– При чем здесь ты?
– Ведь это я позволил приобрести автомобиль.
– Не волнуйся, милый, на этот раз все будет хорошо.
– Ты наверняка меня не послушалась и опять надела туфли на высоких шпильках? – изображая заботливого супруга, поинтересовался я. – Пока ты учишься водить машину, тебе лучше носить обувь на сплошной подошве.
– Ничего подобного! – возразила она. – Мне гораздо удобнее нажимать на педаль, когда я в любимых туфельках.
– Цвета морской волны?
– Да, милый! Мне в них очень удобно, – сказала Вика. – Неважно, что они на высоких шпильках…
Постоянные мысли о зонтике, которым она пробила обшивку салона, тяжелым камнем легли на мое сердце. Теперь оно было готово не только выскочить из груди, но и взорваться от переизбытка крови, как воздушный шарик от перенасыщения гелием. Я случайно стоял рядом с зеркалом. Урод, который находился в его отражении, был смешон и жалок.
– Милый, я тебя не слышу! – произнесла Виктория повеселевшим голосом.
Она, видимо, решила, что ее ложь была весьма удачной.
– Извини, дорогая! Меня отвлекли, – отрешенно ответил я и тут же добавил: – У меня работы – непочатый край! Необходимо заниматься делами. Желаю приятно провести время…
– Спасибо, Ромчик! Я люблю тебя…
– Я тоже…
Отключив мобильник, я готов был разбить его о стену офиса. Снова взглянув в зеркало, я заметил, что мое лицо было каким-то каменным и безжизненным, словно высечено из гранита. Еще я увидел там изображение двух животных: оленя с красивыми ветвистыми рогами и вислоухого осла. Я зло усмехнулся и ударил по зеркалу кулаком. Оно со звоном рухнуло на линолеум и рассыпалось на мелкие кусочки. Я нажал кнопку селектора и вызвал Людмилу, которая уже не первый год занимала должность секретаря-референта.
– Что случилось, Роман Александрович? – засуетившись, спросила она. – Вы не поранились?
– Нет. Я случайно задел зеркало…
– Сейчас же все будет убрано!
– Придется заказать новое…
– Я передам управляющему.
Людмила посмотрела на меня умиленным взглядом. Мне показалось странным, что я никогда не обращал на нее внимания. Сравнительно молоденькая, лет тридцати, не более. Не сказать, что писаная красавица, но, по сравнению со мной, весьма симпатичная женщина. Всегда подтянута, опрятно одета и постоянно приветлива. Можно подумать, что все неприятности обходили ее стороной. Я мельком взглянул на ее ножки. Несмотря на то, что она была старше Виктории, ее ножки были ничуть не хуже, такие же стройные и соблазнительные.
– Зеркала бьются к несчастью, Роман Александрович, – задумчиво произнесла она, не заметив моего целеустремленного взгляда.
– Знаю, Людочка, – огорченно ответил я, – но что поделаешь? От судьбы не уйдешь! К тому же я не суеверный.
Она подняла на меня глаза.
– Разрешите идти, Роман Александрович?
Мы выжидательно посмотрели друг на друга.
– Вы точно не поранились, Роман Александрович? – переспросила она, первой нарушив затянувшуюся паузу. – Может, принести бактерицидный пластырь?
– Благодарю вас! Не стоит беспокоиться… – вяло улыбнувшись, ответил я.
Когда она выходила из кабинета, я еще раз взглянул на ее ножки. Затем мой взгляд самопроизвольно упал на груду зеркальных осколков, где я увидел мерцающие отражения тысячи рогатых оленей и тысячи вислоухих ослов.
14
С того памятного дня, когда мы с Викторией обвенчались в Свято-Никольском кафедральном соборе, впервые настал такой вечер, когда я не спешил вернуться в свою шестикомнатную квартиру. У меня было паршивое настроение. Наверное, такое же настроение было у Олега Звягинцева, когда я бесцеремонно увел от него Викторию. Теперь он и впрямь нанес мне ответный и сокрушительный удар. Благодаря его гадким намекам те возвышенные чувства, которые я испытывал к Вике, незаметно начали угасать. Мучительная ревность захватила мои мысли. Я не мог понять, каким образом ей удалось испортить автомобиль, пробив зонтиком обшивку салона, да еще в такую солнечную погоду? Я мысленно прокручивал множество вариантов, и у меня даже немного разболелась голова.
– Роман Александрович, я вам больше не нужна? Мне можно идти домой? – спросила Людмила, воспользовавшись селекторной связью.
– Если не трудно, зайдите, пожалуйста, на минуточку, – поспешно сказал я, даже не успев придумать объективную причину своей просьбы.
– Сейчас буду, Роман Александрович, – безропотно ответила она. – Может, вам чашечку кофе?
– Будьте любезны, если вас это не затруднит…
Я отключил селектор и откинулся на спинку кресла. Внезапно я подумал о том, что мне следует привести себя в порядок. Я не хотел, чтобы она застала меня в угнетенном состоянии, поэтому поспешно поправил галстук и причесал волосы. Когда вошла Людмила, я перелистывал финансовые документы, но делал это лишь с той целью, чтобы создать видимость рабочей обстановки.
– Спасибо, Людочка! – сказал я, когда она поставила на стол чашечку бразильского кофе и маленькую вазу с печеньем.
– Вы опять будете работать допоздна? – ненавязчиво поинтересовалась она.
Я увидел в ее глазах искреннее сочувствие.
– Да, Людочка, у меня слишком много дел.
– Тогда не смею вам мешать, Роман Александрович…
– Вы мне нисколько не мешаете, – подметил я. – Даже при самой большой занятости иногда необходимо делать кратковременный перерыв.
– Вы нисколько себя не жалеете.
Я посмотрел на нее добрым взглядом. Было приятно, что хоть кто-то мне посочувствовал. В этот раз даже аромат ее дешевых духов показался мне более нежным и не столь приторным.
– Если вы не слишком спешите, то прошу вас ненадолго присесть… – предложил я.
– Вы намерены дать какие-то распоряжения?
– Ни в коем случае! – возразил я. – У меня сегодня был тяжелый день. Не могли бы вы несколько минут побыть со мной?
На ее лице проявилось изумление.
– Как вам будет угодно, Роман Александрович. Мне некуда спешить. Я могу уделить вам сколько угодно времени. Меня никто не ждет…
Видимо, она догадалась, что у меня крупные неприятности, но не стала задавать лишних вопросов. За время работы секретарем она привыкла принимать выжидательную позицию. Присев на край противоположного кресла, она посмотрела на меня пристальным взглядом.
