— Ну что вы, — качнул я головой. — Любой характер уважать нужно, а уж независимый — тем более. За предложение спасибо, но я не думаю, что вы можете посодействовать мне в поисках племянницы.
— Жаль, — печально отозвалась женщина и вдруг улыбнулась: — Но просто так я вас не отпущу. Уж в кои веки ко мне в квартиру забрел мужчина, да еще такой авантажный. Так что извините… — хозяйка указала в кухню, где был накрыт стол к чаю.
Я не стал отнекиваться. Помыл над раковиной руки и сел к столу.
Катину маму звали Таней. За чаем, за неторопливой беседой мы просидели минут сорок. Мы поболтали обо всем и ни о чем. Я рассказал кое-что о себе, хозяйка о себе. Так я узнал, что она работает в иностранной фирме переводчицей. У Тани, кроме Кати, есть еще одна дочь. Она уже замужем и живет отдельно. Муж Тани, какой-то ценный специалист, по приглашению фирмы уехал работать в Англию, завел там другую женщину и в семью не вернулся. Хозяйка оказалась умным, интересным, приятным в общении человеком. Надеюсь, и у нее сложилось обо мне неплохое мнение. В общем, проведенным за чашкой чая временем мы остались довольны. Глянув на часы, я стал собираться. Пообещав как-нибудь на днях заскочить — приклеить в кухне кафельную плитку, прибить вешалку и заменить в ванной комнате перегоревший патрон, — я откланялся. За то время, что я общался с Рябининой-старшей, Рябинина-младшая из своей комнаты так и не вышла.
На улице я снова глянул в свой список. Последней в нем значилась Шувалова Юля. Я вспомнил фильм Марчелло Мастроянни «Город женщин» и невольно ухмыльнулся: счастье, что в нашем городе равное количество представителей обоих полов. Понятно, Элла — девушка, и, разыскивая ее, я в основном встречаюсь с окружающими ее по большей частью женщинами, но все же я был бы не прочь встречаться также с мужчинами, с которыми можно поговорить без всяких сантиментов и околичностей, чисто по-мужски.
Шувалова, еще одна бывшая одноклассница Эллы, судя по адресу, жила неподалеку от моего дома за железнодорожным переездом, являющимся границей города. Добираться до нужного мне места я решил на троллейбусе. Его остановка находилась за домом Рябининых, напротив входа в магазин автозапчастей. Этот вид транспорта считается в нашем городе самым тихоходным и часто ломающимся. Однако я решил поехать именно на нем и допустил ошибку. Во-первых, ждать троллейбуса пришлось минут двадцать. Во-вторых, едва мы отъехали от остановки, у него слетели «рога», и не просто слетели, а что-то на них отскочило. На ремонт ушло еще минут пятнадцать. Потраченных впустую тридцати пяти минут с лихвой хватило бы на то, чтобы добраться до дома Шуваловой пешком и вернуться назад. В конце концов злой как черт я сошел на конечной остановке.
Девятиэтажка, в которой я жил, находилась метров на пятьдесят дальше остановки. Она стояла вдоль дороги на бугорке и на фоне окружавших ее четырехэтажных зданий казалась исполином. Взглянув на окна своей квартиры, я подумал о том, что неплохо было бы сейчас принять душ и поваляться у телевизора на диване, однако, преодолев желание зайти домой, направился в противоположную девятиэтажке сторону.
И вот что удивительно: пока я шел к железнодорожному полотну, меня не оставляло странное ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Я несколько раз оборачивался, глазел по сторонам, но никого и ничего подозрительного не замечал. Однако как только я, успокоившись, переставал вертеть головой, я снова чувствовал, как мой затылок начинал сверлить чей-то недобрый взгляд. Так, испытывая смутную тревогу, я перешел переезд и направился по тротуару, по обеим сторонам которого плотной стеной тянулись заросли шиповника.
Юля жила в кирпичном, недавно построенном доме, вокруг которого еще не успели вырасти деревья. Четырехэтажное здание стояло на отшибе небольшого — домов в семь — поселка, принадлежавшего, как я знал, министерству энергетики. За домом начинались огороды, справа от него стоял небольшой магазин, за ним — котельная, огороженная высоким железобетонным забором.
Я вошел в подъезд, поднялся на второй этаж и надавил на кнопку звонка. Минуту спустя дверь с треском распахнулась, и на пороге возник жилистый мужчина лет сорока в потертых джинсах и рубашке. Лицо у него было уродливым — землистое, со шрамом на искривленном носу, с плоскими губами, крутым лбом и узкими злыми глазами. Даже на расстоянии я уловил исходящий от него резкий запах перегара.
— Чего тебе? — тоном еще не остывшего от крупной ссоры человека спросил он. Голос у мужчины был низкий, хриплый с металлическими нотками.
Я слегка опешил, но быстро взял себя в руки и спокойно, очень вежливо сказал:
— Здравствуйте. Мне нужна Юля Шувалова.
Мужчина оскалился, точно цепной пес, и прорычал:
— Нет ее дома.
Я поинтересовался:
— А когда она будет?
— Не знаю! — рявкнул мужчина, и его голос, звучавший, как вибрирующий лист жести, эхом отозвался в подъезде.
Не знаешь, и бог с тобой! Я собрался было повернуться и уйти, а мужчина уже стал закрывать двери, но в этот момент в квартире прозвучал обиженный девичий возглас:
— Ну зачем ты обманываешь, папа, я же дома!
За спиной мужчины возникла девушка. В темной прихожей лица ее было не разглядеть, я видел лишь поблескивающие большущие глаза. Я взялся за ручку двери и потянул на себя.
— Элла пропала, Юля, я бы хотел с тобой поговорить! — игнорируя присутствие мужчины, обратился я к девушке.
Однако Юлин папа гаркнул на дочь:
— Зайди в свою комнату, быстро! — потом повернулся ко мне и спесиво заявил: — Она наказана и ни с кем разговаривать не будет.
— Ты что, мужик, от пьянства совсем отупел?! — рявкнул я, делая зверское лицо. — Я же тебе русским языком объясняю, у меня к твоей дочери серьезное дело. Мне поговорить с ней нужно. А ты здесь комедию ломаешь! Ну-ка пусти девушку! — И я сильнее дернул ручку двери.
Хозяин квартиры вроде даже обрадовался моим агрессивным действиям. Он слегка ослабил усилие, с каким удерживал дверь с обратной стороны, и насмешливо сказал:
— Ну давай, вломись ко мне в хату, я тебя живо за разбой за решетку упрячу!
С него станется. Я тут же оставил в покое ручку, однако сунул в пространство между косяком и дверью ногу и примирительно произнес:
— Ладно, мужик, побалагурили и хватит. Выпусти девушку, я тороплюсь.
Юлин папа чувствовал себя хозяином положения: мол, хочу казню, хочу милую. На его уродливом лице отразилось раздумье, потом он ухмыльнулся и заявил:
— Хорошо, дай на бутылку водки, Юлька с тобой поговорит.
Я вытаращил глаза на практичного папашу.
— Ну ты козел! — выпалил я. — Ты же так и дочь, и мать, и жену продать можешь!
К лицу Шувалова прилила кровь и тут же отхлынула.
— Ах так! — вскричал он в бешенстве. — Тогда проваливай отсюда! — Он с силой пнул по подошве моей туфли и шваркнул дверью так, что со стены посыпалась штукатурка.
