Я утопил кнопку вызова лифта, когда замок в двери тридцать шестой квартиры неожиданно щелкнул, дверь приоткрылась, и в дверном проеме возник человек, которого я и дожидался. Витьком оказался тот самый широкоскулый, узкоглазый, большеносый, с дьявольской ухмылкой парень, который стрелял в переулке в охранников. Его-то физиономию я отлично запомнил.
Меня Вещагин не узнал. Скользнул по моему лицу безразличным взглядом, распахнул пошире дверь, собираясь выйти на лестничную площадку. Одет сегодня Вещагин был в светлые штаны из плащовки с множеством карманов и белую футболку с какой-то надписью на английском языке. Чистенький, аж пачкать жалко.
Я оставил наконец кнопку вызова лифта в покое, развернулся и, ни слова не говоря, чисто по-мужицки размашисто с разворота со всей силы врубил, что называется в боксе, «открытой перчаткой» по физиономии Витька. Хвастаться не буду — свалить ударом кулака быка не смогу, но крепкого парня — запросто.
Издав звук, напоминающий нечто вроде «у-уть!», Витек, будто подхваченный ураганом, влетел в прихожую, упал на паркетный пол и, проскользив по нему, прибился к стенке. «Бу!» — произнес он на этот раз, выплюнув кровь из разбитого рта. Даже в полутемной прихожей было отчетливо видно, как на белой майке расплылось темное пятно. Пропала майка. Я вошел в квартиру, прикрыл дверь, включил свет и, пока Вещагин не очухался, огляделся.
Из прихожей коридорчик вел в кухню, расположенная за ним дверь — в небольшую комнату, дальше еще одна дверь — в комнату побольше. Судя по обстановке — надо признать, небогатой, — которую я успел со своего места обозреть, квартира была порядочной — в смысле, не бомжовской, не притоном, не блатной: подозрительных личностей, готовых выскочить с пистолетами на помощь Витьку, видно не было. Можно действовать смелее. Как раз и Витек очухался.
Ошалело глядя на меня и отфыркиваясь, словно щенок, которому в нос ткнули дымящуюся сигарету, парень стал приподниматься на локте. По-прежнему молча я размахнулся, на сей раз ногой, и плашмя, а не носком кроссовки, чтобы не сильно уродовать Вещагина, вновь заехал ему по физиономии. Голова парня со стуком откинулась на пол. Действовал я жестко. Моей целью было с ходу подавить, сломать волю Витька и заставить его отвечать на мои вопросы. В подъезде, где в любой момент могут появиться жильцы, разговора «по душам» не получилось бы, поэтому я и перенес знакомство с парнем подальше от глаз людских в квартиру. Хотя она тоже не была необитаемой.
— Витя-а! Вить! — капризно сказал тонкий женский голосок из дальней комнаты. — Что там случилось? Ты вернулся?
И вдруг особа, находившаяся в комнате, почувствовав неладное, подхватилась, вскочила с того, на чем лежала — раздался скрип матрасных пружин, — и зашлепала босыми ногами к двери. Кто знает, чего от нее ждать можно. Я на всякий случай выхватил из кармана нож, который вчера отобрал у Джиги, и щелкнул кнопкой. В следующее мгновение в дверном проеме возникла заспанная, растрепанная и тем не менее прекрасная кукла Барби, одетая в нечто воздушное и прозрачное, в то, в чем обычно ложатся спать барышни, находящиеся на содержании у страстных любовников. Увидев, что ее Кен — так, кажется, зовут дружка всемирно известной куклы — окровавленный лежит на полу сломанным манекеном, а рядом с ним возвышается высокий здоровенный мужчина с ножом в руке, Барби прижала ко рту сжатые пальцы рук и завизжала:
— А-а!..
Я бы тоже завизжал, если бы ко мне в квартиру мужик с ножом ворвался. Но если девицу не успокоить, на ее крик весь дом сбежится.
— Заткнись, сучка! — рявкнул я и помахал в воздухе ножом. — Не то я тебя и твоего дружка порешу! Ну!
Девица попыталась вновь закричать, но я сделал такое зверское лицо, что крик застрял у нее в горле. С расширенными от ужаса глазами, продолжая держать у лица сжатые в кулаки руки, она стала отступать и пятилась до тех пор, пока не исчезла с глаз моих.
Витек никак не мог толком прийти в себя после глубокого нокаута. Он водил бессмысленным взглядом по сторонам, тщетно пытаясь сконцентрировать внимание на каком-нибудь предмете. По-видимому, прихожая прыгала у него перед глазами. Здорово же Витьку досталось! Его и без того пухлые и обвисшие губы, после того как к ним приложился вначале мой кулак, а потом и кроссовка, распухли до невероятных размеров и были похожи на губы верблюда, хлебнувшего томатного соку из ведра. Нос тоже пострадал, смотрел на сторону. Ничего, до свадьбы заживет.
Я схватил Витька за шиворот и втащил в комнату с тем, чтобы держать под контролем не только Вещагина, но и девицу. Мало ли чего выкинет, находясь вне зоны моей видимости. Комната оказалась спальней — в ней стоял соответствующий этому предназначению гарнитур. Насчет девицы я не зря беспокоился — вытворяла черт-те что! Стоя у широкой кровати, тыкала трясущимся пальцем в кнопки радиотелефона.
— Давай, давай, Барби! — сказал я насмешливо. — Вызывай легавых! Витек будет тебе благодарен. За ним такие преступления числятся, что на пожизненное запросто хватит. Да и тебя как подружку притянут — уж найдут за что, — лет эдак на пяток посадят. Зоны еще не нюхала?
Я, конечно же, блефовал насчет того, что Барби «пятерик» светит, но моя угроза подействовала. Девушка оставила трубку в покое и без сил опустилась на кровать.
— Так-то лучше! — подмигнул я девице и присел на одно колено перед распростертым на полу Вещагиным. — Эй, браток! — Я грубо похлопал Витька по щеке ладонью. — Наркозу еще добавить или хватит?
Вещагин наконец-то поймал мою физиономию в фокус и, приподняв трепыхающуюся, будто головка мака на ветру, голову, промычал:
— Ты кто такой?!
— Такая, — поправил я. — Смерть твоя! — В доказательство того, что это действительно так, довольно уверенным жестом киллера, привыкшего перерезать горло жертвам — вчера при общении с Джигой наловчился, — приставил нож к сонной артерии Витька. — Ну, фраер, давай колись, где твой кент патлатый!
Парень почти оклемался.
— Какой, на хер, кент патлатый! — слегка бравируя, возможно, перед девицей, произнес он, тем не менее опасливо покосился на нож и отодвинулся.
Кончик лезвия ножа преодолел то же расстояние, что и шея Витька, и с еще большей силой впился в сонную артерию парня.
— Будто не знаешь, тот самый! Давай выкладывай!..
Я намеренно не договорил — тот самый патлатый, что с тобой музей грабил. При такой постановке вопроса Витек вряд ли бы сознался, сразу бы сообразил, что именно мне от банды нужно. Десять миллионов баксов, которые грабители взяли или возьмут за картины, стоят того, чтобы молчать до последнего. Пусть лучше считает меня за своего, блатного, у которого к его дружку свои счеты.
— Так ты про Паштета, что ли?
— А ты про кого думал, про ливерную колбасу? — ухмыльнулся я, нутром чуя, что Витек говорит именно о том человеке, который мне нужен. Я с самого начала своих поисков был уверен в том, что именно патлатый был главарем троицы, ограбившей музей, а раз так, то и выходить нужно на него и вести разговор о картинах именно с ним, а не с мелкой сошкой, каковой, по-видимому, и является Витек. — Ну, говори, где Паштет!
