Она оглядела меня с головы до пят с плохо скрываемым презрением, будто давая понять: она считает, что я, вполне вероятно, съела живьем лучшую половину Нэша.
– В последнюю минуту у нее изменились планы. Я передам, что ты спрашивала о ней, не сомневайся.
– Уж пожалуйста, не забудь, – говорит Кошечка, не отрывая от меня взгляда. – А что это за маленький павлин?
Павлин? Издеваешься?
– Это кузина Мариссы Оливия.
– Как приятно, Оливия. – «Как это неприятно», – говорит ее взгляд. – Интересный выбор для вечера. – И она надменно кивает в мою сторону.
– Этот выбор сделала его лучшая половина, – отвечаю я с суперяркой улыбкой, а самой хочется, чтобы пол подо мной разверзся и меня поглотила пустота.
Коллагеновые губы Кошечки искривляются в улыбке.
– Мило.
Нэш прочищает горло.
– Я скажу Мариссе, чтобы она тебе позвонила, – говорит он Киске Барби, после чего обращается к ее спутнику: – Спенсер, мы продолжим разговор на следующей неделе.
Спенсер кивает Нэшу, потом улыбается мне. На лице у него написано: ему очень жаль, что его «лучшая половина» совсем не лучшая, а скорее ядовитая. Я улыбаюсь в ответ, думая: «Надеюсь, хоть душ принимать с ней приятно, потому что будущее этого парня представляется мне весьма печальным».
Радуюсь, что Нэш не упоминает об этой маленькой стычке, пока мы идем к следующей паре. Эти двое так же не подходят друг другу, как Спенсер с Киской. Парень выглядит полным придурком, ему не хватает только очков в толстой черной оправе с изолентой на переносице и покет-протектора в нагрудном кармане смокинга. А девушка? Уверена, он подобрал ее на съемочной площадке, где орет музыка типа «бау-чика-бау-вау». Либо так, либо она надувная.
Думаю, что эти двое не могут быть особо противными. Они сами так комично выглядят, что, конечно, не станут бросать в меня камни.
Но бросают. Причем крупные.
Про себя называю эту девицу Пустышкой Барби. Первоначальная оценка подтверждается, когда она начинает смеяться, как только мы останавливаемся рядом с ними.
– О боже! Кто-то не получил напоминания!
Она даже не пытается понизить голос. У меня отпадает челюсть, ощущаю жжение на щеках, краешком глаза вижу, как несколько голов поворачиваются в нашем направлении. Почти чувствую кожей осуждающие взгляды, которые прожигают мое яркое платье.
Я ничего не говорю и не делаю никаких движений, чтобы как-то отреагировать, только улыбаюсь. Надеюсь, улыбка скрывает испытываемое мною унижение.
Нэш не открывает рта. Я ему благодарна. А то еще разревелась бы.
Мы перемещаемся к следующей паре. И к следующей. И к следующей. С каждым разом все хуже.
Когда я думаю, что в этом зале уже не осталось никого грубее, именно на такую и натыкаюсь. Я бы назвала ее Барби Безвкусная.
– Где ты взяла это платье?
Желудок проваливается в туфли. Хочется только одного – убежать и спрятаться. Разумеется, после того, как я выслежу Мариссу и задушу ее же собственным платьем.
В довершение всего я чувствую, как к глазам подступают слезы. Я часто моргаю и заставляю себя улыбнуться. Нэш замирает в напряжении рядом со мной, и тут во мне пробуждается гнев. Они, конечно, плохо со мной обращаются, но Нэшу приходится работать с этим людьми!
Я больше не пытаюсь подавлять язвительные ремарки, которые лезут на язык.
– Украла у бездомной бродяжки, – говорю я со спокойным лицом. – Она валялась рядом с тем стриптизером, который одолжил тебе твое.
Несколько секунд Безвкусная тупо пялится на меня, пока до нее доходит смысл сказанного. Потом ее лицо багровеет и блестящие губы мило округляются в огромное, изумленное «О».
На какое-то мгновение я чувствую удовлетворение. От вида онемевшей Барби мне становится чуточку лучше. Но потом я вспоминаю о парне, который стоит рядом со мной, том самом, на которого я хотела произвести благоприятное впечатление.
Стыд хлынул мне в лицо, как ведро ледяной воды. Я чувствую тошноту.
Сладко улыбаюсь Безвкусной Барби и ее безучастному партнеру.
– Простите, но мне нужно отлучиться в дамскую комнату. – А Нэшу шепчу, глядя на него во все глаза: – Прости, что так вышло.
И удаляюсь.
Рыщу по негостеприимной округе в поисках универсальных символов уборной. Наконец замечаю маленький силуэт девушки в платьице и бросаюсь к нему почти что бегом. Я не бегу, конечно, в основном из боязни поскользнуться, упасть и дать всем новый повод для смеха. Но иду очень-очень быстро.
Оказавшись в туалете, я опускаю голову и прямиком направляюсь в уединение кабинки. Закрываю за собой дверь, прислоняюсь к стенке и даю волю слезам.
Мне так стыдно. Я так зла. И мне снова стыдно за себя и за них – как они выставили себя перед Нэшем…
Боже мой, эти девицы показали мне, что ядовитые укусы Мариссы – все равно что поцелуи бабочки! Неудивительно, что Нэш не обращает на них внимания.
Слезы становятся горше: зачем они так унижали меня; зачем я понеслась за тем, чего никогда не имела; зачем жизнь так устроена, что я не гожусь для парней вроде Нэша?
Покупавшись еще несколько минут в волнах жалости к себе и осуждения жестокости и несправедливости жизни, я выхожу из кабинки. Знаю, если не вернусь в ближайшее время, кое-кто может подумать, что я собираюсь разнести унитаз. А мне это нужно меньше всего.
Нет, грязные потаскухи, у меня кишки крепкие, такой стресс им нипочем!
К счастью, в уборной никого, так что я спокойно смываю с лица размазанный макияж. Смачиваю холодной водой несколько бумажных полотенец и прикладываю их к глазам, как компрессы, в надежде уменьшить припухлости. В результате у меня слипаются и без того уже мокрые ресницы.
Глядя в зеркало, встряхиваю головой. Мне теперь остается только одно – выйти отсюда с высоко поднятой головой, с улыбкой на лице и постараться завершить вечер без неприятных происшествий.
Ты можешь это сделать, Лив. Ты можешь.
Я едва не добавляю «ради Нэша», но даже не вслух это звучит глупо и претенциозно. Он не мой, чтобы я о нем беспокоилась. Не имеет значения, насколько сильно мне хочется, чтобы было иначе.
Набираю в грудь воздуха, распахиваю дверь и собираюсь вернуться в это гадючье гнездо. Но далеко уйти мне не удается. Я замираю на месте при виде Нэша, прислонившегося спиной к стене рядом с дамской комнатой. Ноги небрежно скрещены в щиколотках, руки столь же небрежно – на груди. Он улыбается слабо и печально.
Я ничего не говорю. Не знаю, что сказать. Тереблю свою маленькую сумочку, сжимая в ладони короткий ремешок.
Наконец Нэш отлепляется от стены и идет ко мне, не останавливаясь, пока не оказывается совсем близко. Я вынуждена поднять лицо, чтобы встретиться с ним взглядом.
