– Может быть. Не знаю. Сам не понимаю, зачем заговорил об этом. – Я перевожу взгляд на мерцающие огни города и чувствую себя дураком. Зачем упомянул об этой истории?
– Но ты же заговорил. Теперь должен все мне рассказать, иначе я буду думать, что ты садист.
– Может, я такой и есть.
Оливия прищуривается и обмеривает меня взглядом:
– Нет. Я в это не верю. Кроме того, разве не существует закона против жестоких наказаний? Ты не можешь быть одновременно законником и нарушителем законов.
Смешная логика. В голове помимо воли появляется мысль: «Интересно, что она подумает, если узнает правду?»
– Люди сплошь и рядом поступают так.
– Но ты не «люди». Ты парень, который готов избавить меня от моих страданий.
– Страданий? Хм. – Я хмурюсь.
Я знаю, моя улыбка отвлекает внимание от направления мыслей, и Оливии снова удается удивить меня – она немедленно включается в игру.
– Да, страданий, – поддакивает она с улыбкой. – Ты ведь не из таких парней, что оставят девушку в петле?
Хоть Оливия и выглядит милой, скромной и невинной, временами кажется, что она готова к играм гораздо более интимным и опасным. Знаю, мне не следует думать об играх, страданиях и всем прочем, что связано с Оливией Таунсенд.
Но черт меня подери, если я не думаю об этом!
В голову приходят мысли темные и грязные – например, о том, какое удовольствие я получу, если заставлю ее страдать. Не по-плохому, конечно. Нет, я хочу, чтобы она обливалась потом, корчилась и молила меня войти в нее.
Чувствую, что возникает неотложная необходимость поправить содержимое брюк, и напоминаю себе, как опасно ступать на эту почву. Умом-то я все понимаю, но смотрю в лицо Оливии, в ее сияющие глаза, на блестящие губы, и мне ясно: всей жизни не хватит, чтобы донести эту мысль до других частей моего организма.
– Только если это не противоречит ее желаниям, – говорю я, протягиваю руку и приподнимаю с плеча Оливии длинный локон черных волос. На ощупь он как шелк. – Что ты любишь, Оливия?
Кажется, я замечаю, как ее грудь резко вздымается, – Оливия задерживает дыхание. Может быть, она первая нажмет на тормоза. Бог свидетель, я этого делать не собираюсь. Вероятно, потом я пожалею, но прямо сейчас думаю только о том, как будет выглядеть Оливия без этого красного платья.
Брови Оливии изгибаются дугой. Не знаю, действительно ли ее задел мой вопрос или это то, на что я надеюсь. Но потом она облизывает губы и слегка приподнимает подбородок, глядя на меня из-под ресниц.
Она скромна. Но не притворно. Просто она такая. И это заводит меня еще сильнее.
– То есть ты не знаешь? Я считала, четырехзвездные генералы знают все-все, чего не знают остальные.
– Может быть, я просто хочу провести разведку.
– В каком смысле?
Понимаю, надо остановиться, пока это еще возможно. Только не могу.
– Я хочу с помощью всех органов чувств составить подробный план местности.
– План местности? – переспрашивает Оливия, и в уголках ее губ появляются ямочки.
– Разумеется, – отвечаю я. – Тогда я могу спланировать атаку.
– Разведка? Для атаки? Надо же.
– Я начну с осязания. – Протягиваю руку и глажу кончиком пальца одну из ямочек, потом медленно провожу по чуть выступающей нижней губе. – Прикосновение неоценимо. Текстура местности говорит мне о том, насколько… яростной должна быть моя атака. Некоторые места требуют гораздо более деликатного подхода по сравнению с другими.
– Ясно, – тихо говорит Оливия, ее теплое дыхание щекочет мой палец. – Что еще?
– Обоняние, – говорю я, запускаю руку в волосы Оливии, откидываю их назад, а сам утыкаюсь лицом в нежно благоухающую шею. – Определенный запах может подсказать мне, в правильном ли направлении я двигаюсь. Что-то сладкое. Что-то… мускусное, – бормочу я.
Тихонько кусаю Оливию под ушком и слышу тихое «ах».
– И слух, – шепчу я. – Иногда самый тихий звук, даже стон, может сказать мне много-много о том, далек ли я от достижения желаемой цели.
Чувствую, как пальцы Оливии обхватывают мое предплечье. Ногти впиваются в кожу сквозь рубашку. Думаю только о том, как бы мне хотелось ощутить их прикосновение у себя на спине.
Дыхание Оливии становится частым и неглубоким.
– Что еще? – выдыхает она мне в ухо.
Я отклоняюсь и смотрю ей в лицо. Веки у нее полуопущены, глаза затуманены, а щеки горят от того, что происходит между нами. Она тоже не хочет останавливаться. У меня в этом нет сомнений.
– Вкус.
Оливия мельком смотрит на мой рот и снова мне в глаза:
– И что ты пробуешь на вкус?
– Все. Я хочу попробовать все.
Если у меня и был шанс устоять перед ней, он улетучился в тот момент, когда она ко мне прижалась. То же случилось со всей моей тонкой стратегией, если я вообще был способен ее применять. Поцелуй, который должен был начаться медленно, занялся как лесной пожар. Вкус ее языка поглотил меня целиком и полностью.
И я пропал.
Руки мнут ее волосы, рот пожирает ее губы. Ни одной мысли о том, где я нахожусь, или о девушке, на отца которой работаю. Ни о чем не могу думать, кроме одного: как безумно мне хочется оказаться внутри упругого, горячего тела той, которую я держу в объятиях.
Но почему? Почему я так сильно хочу ее?
Никакого ответа в голову не приходит. Мысли, похоже, схлопнулись, стоило только Оливии обвить меня руками, а мне почувствовать, как она впивается в мои плечи ноготками.
Я рычу, не переставая целовать ее, и слышу ответное урчание. Тяну Оливию за волосы, может быть, чуть сильнее, чем намеревался, и ее поцелуй становится жадным. Она жмется ко мне, как будто ей не хватает нашей близости. Я разворачиваю ее и прижимаю спиной к стене. Мое тело распластано на ней. Чувствую, как каждый кусочек моего упругого тела утопает в ее мягком. Нас разделяет одежда, что заставляет меня прервать поцелуй.
Я отстраняюсь и смотрю на Оливию. Глаза ее темны, а губы припухли. Слышу, как в дверь скребется рассудок, но игнорирую эти сигналы, когда Оливия привстает на цыпочки и тянется ко мне, чтобы куснуть за нижнюю губу.
– О мой бог, – со стоном выдыхаю я и снова погружаюсь в поцелуй. Оливия встречает меня там, где мы расстались. Без оговорок.
Не отрываясь от губ Оливии, я подхватываю ее на руки и несу к одному из шезлонгов подальше от дверей лифта. Я кладу девушку на лежак и выпрямляюсь, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
Ее ноги слегка согнуты в коленях, краем глаза вижу тонкие лодыжки. И не могу оторваться. Опускаюсь на колени и прижимаюсь губами к подъему стопы; приподнимая подол платья, тянусь к икре.
