К тому моменту, как Кэш оказывается рядом, я уже подумываю, не пора ли сменить трусики.
Начинаю слезать со стула, но Кэш меня останавливает.
– Допей пиво, – говорит он и кивает бармену. – Джек, чистое.
Бармен ставит перед Кэшем стакан с виски, Кэш отхлебывает и поворачивается ко мне, устраиваясь на стуле поудобнее и как будто надолго:
– Итак, почему же ты здесь и пьешь в одиночестве?
Я нервно скребу ногтем большого пальца этикетку на пивной бутылке.
– Я должна была пересечься кое с кем, но встречу пришлось отменить. После того как я уже пришла сюда, разумеется, – объясняю с горечью в голосе.
– Хочешь, чтобы я ему навешал? – спрашивает Кэш и ухмыляется, глядя на меня поверх бокала.
– Нет, будет немного стыдно, когда она навешает тебе.
– А-а-ах, так это твоя подружка-лесбиянка?
Глаза Кэша сверкают. Он дразнит меня. И безмерно, не таясь, наслаждается собой. Это похоже на то, чего я ожидала, когда звонила. Ну, по правде говоря, не в такой степени. Его игривость неожиданна и очень… обезоруживает.
Не позволяй ему очаровывать себя.
Но потом я снова вспоминаю слова Джинджер. И становлюсь немного смелее.
– Нет, девочки – не моя страсть. Мне гораздо больше нравятся… мужчины.
Сама удивляюсь, как это у меня в голове уживаются жеманница и женщина-вамп.
Слишком поздно.
– Вчера вечером мне показалось, что, вероятно, так и есть.
Кэш приподнимает свою пресловутую бровь и улыбается так многозначительно.
Е-мое! Он так офигительно сексуален.
– И что это должно означать?
– Это, типа, трудно описать, – говорит Кэш, склоняясь ко мне и понижая голос. – Но я с удовольствием объясню тебе, если хочешь.
В его глазах вызов. Но я не знаю, готова ли к тому, что он предлагает. Смогу ли пойти на это так, чтобы не участвовать сердцем?
Я откашливаюсь и опять смотрю на бутылку с пивом – беру паузу из простого чувства самосохранения.
Такой сообразительный парень, как Кэш, без труда улавливает перемену в моем настроении.
– Тогда, – говорит он беспечно, – расскажи мне все об Оливии.
Я пожимаю плечами:
– Да рассказывать особо нечего. Родом я из Солт-Спрингса. Росла на овечьей ферме отца, учусь на последнем курсе в колледже.
– Вау, вся жизнь уместилась в двух предложениях. Даже не знаю, впечатлило это меня или разочаровало. А как же приятели и вечеринки? Или…
Я улыбаюсь:
– Да, было понемногу и того и другого. Я особо не куролесила в детстве, но и совсем замкнутой меня не назовешь. Так, что-то среднее, полагаю.
– В тебе нет ничего среднего, – тихо говорит Кэш.
Лечу взглядом к его глазам. Он не улыбается и, кажется, не поддразнивает. Результат – щеки вспыхивают как по свистку.
– Спасибо тебе.
Мы неотрывно смотрим друг на друга несколько секунд, пока воздух между нами не начинает потрескивать от электрического напряжения. Я отвожу взгляд.
– Какая у тебя специализация?
– Бухгалтерский учет.
– Бухгалтерия? Бухгалтерия – это для старых дев с кичками и полными шкафами ортопедической обуви. Почему ты выбрала это?
Смешную картинку он нарисовал.
– Я хорошо считаю. Кроме того, с дипломом бухгалтера я буду помогать отцу вести бизнес. Это разумный выбор.
– Значит, ты делаешь это ради отца?
– Отчасти.
Кэш медленно кивает. По выражению лица видно: он мне не верит, но об этом ничего не говорит. Просто меняет тему:
– А кто твоя мать?
– Она ушла. Давным-давно.
Кэш смотрит на меня, прищурившись, но снова не дает никаких комментариев. Понятливый парень, весьма.
– А этот твой приятель, плохой парень?
– Плохой парень?
– Да. Тип, каких ты теперь избегаешь.
– О, верно. – Я смеюсь. Ну и смешок. Какой-то отрывистый, горький лай. А потом говорю вопросительно: – Ну-у, он попал в дереводробилку? – Надеюсь, Кэш поймет намек: на эту тему я тоже не хочу говорить.
Он задерживает руку со стаканом на полпути ко рту и молчит, будто размышляет: я серьезно или как? А потом ухмыляется и делает глоток:
– Вот бедолага. А тот, что был до него?
– Его съела акула?
– А предыдущий?
– Похищен бродячим цирком?
Кэш хохочет:
– Твоя жизнь – поучительная история.
– В назидание будущим поклонникам.
– Я хочу испробовать свой шанс, – говорит Кэш и подмигивает.
В ответ на это у меня в животе все трепещет и сердце радостно подпрыгивает, а это само по себе сигнал опасности – огромный красный флаг.
Смени тему! Тему смени!
– А как насчет твоей семьи?
Вопрос заметно охлаждает Кэша, игривость гаснет.
– Долгая страшная история, слишком страшная для твоих нежных ушей.
– Вот, значит, как? Ты можешь задавать любые вопросы, а я нет?
Я шучу только наполовину. Мне и правда иногда не хочется, чтобы он отвечал, тем более что я сама с ним не откровенничаю. И все же.
– Мое сомнительное происхождение и подозрительные связи могут испугать тебя до дрожи в ботинках, – отшучивается Кэш; на лице – слабое подобие улыбки.
Разворачиваюсь на стуле и смотрю на свои ноги:
– Я не ношу ботинки.
– Вижу. – Кэш опускает руку и гладит меня ладонью по икре. – И колготки тоже не носишь.
В горле у меня стоит комок и не дает дышать. По ногам ползут мурашки и забираются прямо в трусы.
Кэш смотрит на меня, его глаза горят. Я знаю, чего он хочет. И понимаю, что ему ясно: я хочу того же. Это видно по его глазам. У меня нет причин даже пытаться отрицать очевидное. Но что с этим делать?
Не находя выхода, я разворачиваюсь к барной стойке – прячу ноги подальше от рук Кэша. Он улыбается. Понимающе. Но не оставляет надежд.
Пока что.
Кэш допивает виски одним длинным глотком и поворачивается ко мне. Я отставляю пиво.
– Ты готова?
Объяснил бы суть вопроса!
Я киваю. Не знаю точно, на что согласилась, но каждый нерв в моем теле оживился от предвкушения.
– Пошли, – говорит Кэш, кивая и слабо улыбаясь. – Будем тебя спасать.
Удержаться не могу – улыбаюсь.
