Пульс стучит у меня во всех частях тела, когда он вздымается надо мной и через голову снимает с меня топ. Тело обмякает под его руками; он берет меня за груди, гладит затвердевающие соски. Подводит один ко рту, нежно прикусывает зубами; захлестывающие меня волны наслаждения становятся выше и мощнее. Закидываю руки ему на плечи и ощущаю гладкость кожи. Рубашки на нем нет.
Провожу рукой по его волосам, а он перекладывает голову к другой груди, ласкает ее, раздразнивает.
Вот он снова меняет позу, и его губы накрывают мои.
Язык проскальзывает мне в рот, лижет и играет с моим языком. Я втягиваю его в себя, сжимаю губами, нежно посасываю. С трудом включая сознание, слышу хриплый шепот:
– Чувствуешь, какая ты вкусная? – Я беру его лицо в ладони, слизываю влагу вокруг рта, с подбородка. Он громко стонет, наваливается на меня всем телом. – Правильно, детка. Тебе это нравится?
Слышу, как расстегивается молния, шуршит ткань, когда он елозит бедрами, чтобы избавиться от штанов. Я помогаю ему пятками, открывая новое ощущение – его голые бедра с внутренней стороны моих.
Он пристраивается ко мне бедрами, я чувствую его твердый конец между своими половыми губами. Он совершает мелкие движения вперед-назад и бьется о меня. – Просто чтобы ты знала, – говорит он, тяжело дыша, – я чист. Скажи мне, что ты тоже и что ты на таблетках, – молит он.
– Да, – выдыхаю я единственное слово с момента его появления.
Он балансирует надо мной, опираясь на локти. Чувствую его взгляд, он смотрит мне в лицо, хотя я знаю, что он не может видеть меня лучше, чем я его.
– Совершенство, – произносит он, и ясно, что улыбается.
А потом проскальзывает в меня.
Когда он останавливается, не проникнув внутрь даже до половины, и выходит наружу, мне хочется заскулить. Или заплакать от ощущения потери. Но у меня нет времени. Он входит в меня снова, на этот раз глубже, давая возможность привыкнуть к его размеру, а потом снова покидает меня. Продолжая изводить меня, он проникает с каждым разом чуть глубже, доводя меня до предела, пока я уже едва не кричу.
– Скажи это, – шепчет он, дразня меня быстрыми короткими нырками кончиком члена – туда-сюда. Я протягиваю руки, захватываю кулаками его волосы и тяну к себе. Чтобы губами и языком молить его, показать все мое желание. Впиваюсь зубами в его нижнюю губу и поднимаю бедра, надеясь надвинуть его на себя полностью. Но он дергается назад, снова предлагая мне лишь часть себя, и требует: – Скажи это.
Я тяжело дышу, угроза нового оргазма сковывает мышцы, и я сжимаю его бедрами, моля всем телом. Он не сдается, не позволяет себе войти в меня больше чем на пару дюймов, а потом удаляется.
– Скажи это, – повторяет он в третий раз.
Я провожу языком дорожку от низа его шеи до уха и там выдавливаю из себя в промежутке между слабыми вздохами единственное слово, которое он хочет услышать:
– Пожалуйста.
Он наклоняет голову, накрывает ртом мой рот и углубляется в меня, я не дышу. Он отдает мне каждый дюйм своей длины и толщины, яростно пляшет во мне, заставляя вытягиваться снова и снова, подводя ближе и ближе к экстазу.
Он целует мое лицо, шею, спускается к ложбинке между грудями. Кровь приливает к напряженным соскам, когда он двигается к ним губами. Я выгибаю спину, прижимаюсь к нему грудью, моля дать мне ощутить его жаркий рот и влажный язык.
– Отдайся мне, – тихо говорит он, обхватывая губами сосок и теребя его языком. Как будто для того, чтобы придать веса своему требованию, он придавливает меня бедрами, прикусывает сосок и рычит: – Отдайся мне, детка.
Только такая мотивация мне и нужна. Обвившись вокруг него, я уступаю второму оргазму, возносясь от его трения о меня на гребень волны чистого наслаждения.
* * *
Я перестаю дышать, когда он начинает сильно колотиться о меня. Чувствую, как мое тело будто втягивает его в себя, сжимает, выдаивает. Темп движений растет вместе с частотой дыхания, пока он вдруг не замирает на миг, простонав: «Оливия!» – и изливает глубоко в меня весь свой пыл, всю страсть.
Движения замедляются, но он остается во мне, отчего содрогания моего тела, сжимающего его, становятся еще более явными. Мы не меняем позы несколько минут полнейшего совершенства.
Когда никому из нас больше нечего отдать, он распластывается на мне и мы лежим тяжело дышащей кучей перепутанных мокрых рук и ног. Перенеся вес на предплечья, он утыкается носом мне в шею и нежно целует влажными губами кожу под ухом. Он ничего не говорит, но его тяжелое теплое дыхание высушивает место поцелуя.
Сердце переполняют эмоции, голова идет кругом от вопросов, а все тело пульсирует от пережитого. Так много о чем можно задуматься, побеспокоиться, и все это кажется таким… неважным. Внутри меня разгорается конфликт. За тысячу лет я бы никогда не подумала, что могу уснуть вот так.
Но я засыпаю.
* * *
Когда открываю глаза, солнце еще только-только встало. Горячие поцелуи и великолепный секс – первое, что всплывает в голове.
Оглядываюсь. В комнате пусто. Никаких признаков присутствия шаловливого ночного визитера. На самом деле я могла бы убедить себя, что все это мне приснилось, если бы не легкая болезненность между ног, которую я ощущаю, когда двигаюсь.
Я улыбаюсь. Это приятная болезненность, она напоминает мне о массивном инструменте, который ее вызвал.
Боже правый, ты только что назвала это инструментом?
Я хихикаю. Не могу удержаться. Я счастлива. Очень счастлива. По крайней мере, сейчас.
Должна вроде испытывать усталость, но не испытываю. Я чувствую себя помолодевшей и готовой к новому дню.
– Может быть, Джинджер права. Может, мне действительно нужен секс, – бормочу я в тишине.
Стены впитывают звук и напоминают, что весь дом в моем распоряжении. Марисса в отъезде ближайшие две недели. Одно это – причина для торжества.
Мысль о Мариссе наталкивает меня на размышления о Нэше. Что, если это он был моим ночным гостем? Я была не в состоянии различить в темноте, есть ли татуировка на прекрасной груди, нависавшей надо мной. Откуда мне знать?
На мгновение я погрузилась в воспоминания о гладкой упругой коже под моими пальцами, о рифленых мышцах длинных рук, об узких бедрах, зажатых моими ногами. Одной мысли обо всем этом достаточно, чтобы я почувствовала влагу между ног и желание.
Сбросив одеяло, направляюсь в душ. Оттирая себя, роюсь в мозгах в поисках подсказки, намека, который из братьев устроил мне такую обалденную ночь. Думаю, оба они способны вызвать у меня такие сильные чувства, и ничто из происходившего не говорит, что только один мог такое сделать или сказать. Особенно сказать, потому что слов было произнесено не много.
От этой мысли я улыбаюсь.
Много слов и не нужно.
