за помощью.
Мила встретила меня
в окружении множества
кошек.
Их было десять или
пятнадцать,
я не мог их никак
сосчитать,
потому что они
постоянно пребывали
в движении:
играли с шерстяными
клубками,
разбросанными по
полу,
ходили по старому,
пыльному, расстроенному
роялю,
прыгали на скатерть
стола,
нагло лакая из
сливочника сметану,
умывались, сладко
облизывая усы.
– А я знаю зачем ты
здесь, Гений!
Сердце твоей
возлюбленной
холодеет медленно,
но верно!
Ты понимаешь,
что без меня
тебе ее, увы, не
удержать! —
словно по книге,
«читает» меня она.
Из ее уст это звучит,
как «Здравствуй,
Иванушка-дурачок,
до чего ж ты,
друг сердечный,
докатился!»
– Я вижу, как ты
изводишь себя,
дурные мысли терзают
твою голову,
сердце не находит
покоя! —
все продолжала она.
– Только сделай все
так,
как я тебе скажу,
и все будет по-твоему!
Принеси мне до заката
солнца
плод граната.
Гений, ты же помнишь?
Прозерпина не покинула
Плутона
лишь только потому,
что он упросил ее
разделить с ним
пополам гранат! —
говорит она наставляюще.
До заката оставались
считанные минуты,
я избегал все фруктовые
лавки в округе,
наконец нашел!
Перелетая через
черные столбы
с большими цепями,
вдруг цепляюсь за
них
носком ботинка.
И ах!
В мгновение оказываюсь
на коленках на
каменной брусчатке.
Так и надо!
Коленки в кровь,
больно – значит жив!
Мне больно,
а я улыбаюсь небу и
солнцу!
Я бегу, бегу, бегу,
а люди смотрят на
меня!
И никуда не деться
от их взглядов:
«Вот дурррак!!!»
Да! А я и не спорю!
Я – влюбленный дурак!
* * *
Ты – цветок, каждый
день разный,
то прекрасный и
колючий,
то нежный и ранимый.
Рыжая бестия
с глазами цвета травы
осоки,
я утопаю в них, как
в болоте!
Боже, Боже, я теряю
разум!
В доме нет света.
А нам он и не нужен,
этот желтый,
мертвый, электрический.
Везде расставлены
свечи.
Мне тепло от вина
и от твоей любви,
по телу разлилась
пленительная нега.
Я никуда не хочу
идти,
тем более домой,
но что назвать домом?
Квартиру,
в которой меня никто
не ждет?
Решено: остаюсь у
тебя!
Ты жаркая и влажная,
ты таешь у меня в
ладонях.
Еще секунда – и все
закончится.
Телефон заливается
трелью.
Ты нервно срываешь
трубку,
роняя многострадальный
аппарат.
Заискиваешь,
оправдываешься,
плачешь.
Твой франт потребовал
объяснений
и вызвал меня на
дуэль!
Орбитальная станция
«Мир».
Прерванный полет.
Стоп-кадр:
орбитальная станция
входит
в верхние слои
атмосферы.
Я принял этот вызов
и пришел в назначенное
время и место.
Но это было не нужно
ни тебе, ни ему, ни
тем более мне!
* * *
Утро. Солнце на
горизонте
брызнуло
разрезанным напополам
грейпфрутом.
Золотисто-розовый
свет
озарил твое лицо,
и я понял,
что вчера это была
лишь маска.
Маска, маска, маскарад
какой-то!
К чему этот колоритный
типаж?
А ты дрянь, всего
лишь дрянь!
Меня бросает в жар,
горечь во рту,
грейпфрутовый сок
сочится у меня
изнутри.
* * *
Не я падал к твоим
ногам
и умолял: «Пойдем
домой!»
Не я катался по жухлой
траве
и утопал в твоем
вранье.
Не я тащил тебя в
постель,
а после —
разборки, мужской
разговор.
Не я наутро хватался
за нож
и разделял «Инь-Ян»
на «Я», «Ты», «Любовь»
и «Ложь»!
Не я просил не у тебя:
«Официант, налей
вина!» —
и там, на улице, на
углу,
представляешь?
Не я был, не я!
* * *
Банная жара,
в междурамье металась
бабочка,
ее крылья цвета
павлиньего глаза.
Я ничем не мог ей
помочь!
Сосновая смола
растаяла
и теперь растеклась
по стенам.
Темная горькая
березовая вода
поднялась к горлу:
Я не люблю тебя!
Такая мысль
повисла у меня в
голове.
Мне вдруг вспомнилось,
как вещала пушкинская
Наина:
«Герой, я не люблю
тебя!»
Просто ты —
не героиня моего
романа!
Ты подсела на меня,
как на наркотик!
Героиня на героине!
Я ничем не могу тебе
помочь!
* * *
– Не сокрушайся,
Гений,
так бывает, перегорел!
—
