— Великие дела, как правило, не обходятся без жертв, но ракета? — Батюшка удивленно вздернул брови. — Никаких ракет! Нам только нужно было уточнить твои возможности, узнать, насколько далеко ты зашел в своем перерождении, — он замолчал, качнул головой, отчего белоснежная шевелюра на мгновение вспыхнула сияющим нимбом.
— Ты ведь не первый и не последний. Вопрос только в том, как распорядишься тем, что получил?
— О чем это вы? Что получил? — пришло время удивляться Дмитрию.
— А ты крепкий орешек, Дмитрий Потемкин, — уводя разговор в сторону, уважительно продолжил отец Михаил и остановил метроном. — Думаю, физически тебя уничтожить уже невозможно, как и подвергнуть пси-корекции.
Старец опять сделал паузу, будто ожидая вопроса собеседника. Но Дмитрий молчал.
— Вы нам нужны! Не смущайтесь — просите все, что пожелаете. Мы многое можем.
— Лот первый — Потемкин! — скривился Дмитрий, злясь на священника, который, похоже, был заранее уверен в его согласии.
Метроном замолчал, но шум в голове усилился, и теперь уже он стал похож на гул надвигающегося водного потока, вместе с которым приближалась реальная опасность. Неожиданно в глазах потемнело, а в ушах заревел настоящий ураган. Резкая пульсирующая боль, сжимая спазмом напряженные мышцы шеи, ударила в затылок. Вспышкой молнии в мозгу высветились миллионы незнакомых картинок. Чужие мысли заполнили сознание, чужая боль затопила дрожащее тело. Слезы наворачивались на глаза. Дмитрий, прогоняя возникшие ниоткуда чужие переживания, затряс головой. «О боже!» — беззвучно взревел он, когда страдания стали невыносимыми. Прикосновение жгучих языков неупорядоченной информации сбивало с толку, мешая слышать привычные звуки и видеть окружающие предметы, которые, отодвигаясь, потеряли привычные очертания.
— Держись, напарник! — голос Тромба прорвался сквозь гул в голове.
Тело расслабилось, дрожь прекратилась, боль и шум исчезли, но ощущение опасности осталось. Дмитрий огляделся по сторонам, пытаясь сосредоточиться; невидящий взгляд уперся в расплывчатое белое пятно, которое, проявившись, оказалось седой шевелюрой старца Михаила.
— Сын мой, молод ты, но должен понимать, сколь важные времена настают, — раскачиваясь в кресле, вещал святой отец.
Во взгляде старика вспыхнула и тут же погасла искорка заинтересованности. Похоже, он каким-то образом почувствовал внутреннее напряжение собеседника, но постарался не афишировать свое знание.
— Мир разваливается на части. Страна стоит на пороге новой эры. Наша задача — объединить русский народ единой идеей, сплотить духовностью и под одним крылом повести к миру, — тихий голос, вкрадываясь в душу, заполнял голову томной тяжестью, — в котором правят человеколюбие и справедливость.
— Остановитесь, святой отец! — закричал Дмитрий. — Не нужно меня давить вашим «пси», а то я резок, когда плохо соображаю. Прихожан распугаю.
— Хорошо, друг мой, — делая вид, что удивлен наглостью молодого человека, произнес батюшка и замолчал.
— Зачем все это? Сплотить! Под одним крылом!
Дмитрий вдруг понял, что выглядит глупо, крича на спокойного старичка, и попытался обуздать взбрыкнувшие эмоции.
— Не станешь же ты утверждать, — словно не замечая возмущения парня, продолжил святой отец, — что есть другая сила, кроме церкви, которая может…
— Мне нужен доступ к любому компьютеру! — многократным эхом загудел в голове голос Тромба.
Дмитрий давно чувствовал присутствие в келье персоналки, но подключаться к чужому компьютеру не решался. Голос Тромба не оставил времени на раздумья и сантименты. Чужое, свое — какая разница? На полке, за спиной седобородого старичка, едва слышно щелкнул ноутбук, подчиняясь его команде, подмигнул синим огоньком беспроводного подключения. Батюшка, как и положено пожилому человеку, не мог похвастаться выдающейся остротой слуха и потому не заметил предательского поведения своей «рабочей лошадки».
— А те, которые не захотят под одним крылом? С теми как? — вспомнил Дмитрий, возвращаясь к холодным глазам старца. — Тех куда, на костер, или на дыбу? Или просто предать анафеме?
Он пытался оставаться спокойным, но никак не мог совладать с взбрыкивающими эмоциями. Чувства не подчинялись разуму, меняясь с фантастической скоростью, они вели себя непредсказуемо, как узоры в калейдоскопе.
Старик удивленно воззрился на собеседника. Он явно не привык к попранию церковного авторитета и вынужден был замолчать, внимательно всматриваясь в горящие глаза Потемкина.
— У Отца нашего для всех найдется место. Церковь всегда заботилась не только о верующих, но и о тех, кто, не веруя, нуждался в духовной поддержке, — через некоторое время затянул святой отец, словно на проповеди.
— Вранье! — оборвал его Дмитрий. — Инквизиция, крестовые походы — не ваши дела, закордонные, но и вы не ангелы. Идолов, что веками стояли на капищах, а вместе с ними и язычников, не вы жгли?
— Отжили они свое, вот и сгинули! — уверенно возразил святой отец. — И вообще, жгли их или нет — никто не знает наверняка, — закончил он менее убедительно.
Потемкин удрученно вздохнул.
— Ну вас, батюшка, лукавите на каждом шагу! — он устало махнул рукой в сторону старца, открывшего было рот для возражений. — Не по пути мне с вами! Не враг я вам, но и не друг. — Потемкин замолчал и решил, что больше не произнесет ни слова, как бы ему этого ни хотелось.
Он напрягся, прислушиваясь к ощущениям, возникающим в теле. Внутри него что-то происходило. То казалось, что из него вытащили раскаленный гвоздь — вывернули тело наизнанку, то вдруг наступала необычайная легкость — и хотелось летать.
«Сеть!!! — заревел в мозгу голос Тромба. — Отключай сеть, напарник!»
Дмитрий мгновенно оборвал связь с церковным компьютером. Синий огонек мигнул в последний раз и погас. Ноутбук священника выполнил свою посредническую миссию и отключился. Старик сверкнул злобным взглядом, но опомнившись, справился с эмоциями, спрятав негодование внутрь себя.
— Отчего ты так резок? Я ведь ничего еще не сказал, а ты уж и меня, и церковь нашу во врагов всему человечеству записал, — промурлыкал он. — Мы ведь, — сделав ударение на «мы», продолжал сухонький старичок, — одного просим: держать в тайне то, что внутри тебя зреет. Хотя, похоже, ты и сам до конца не познал, что это.
Дмитрий вновь ощутил чувство неуверенности. Желание узнать источник информированности батюшки свербело, как зудящая пятка. Но задавать вопросы нельзя — в этом он был абсолютно уверен: каждый вопрос — подсказка, а делиться своими секретами ах, как не хочется! Он встал и без слов двинулся к двери.
— Не могли бы вы выйти не через зал с прихожанами? Здесь есть выход прямо на улицу, — раздался за спиной резкий голос, в котором уже не было и тени добродушия.
Дмитрий обернулся и увидел, как отец Михаил с неожиданной для его лет проворностью вскочил из-за стола, быстро подошел к стене и открыл толстую дверь, прямо за большим креслом.
