Гунарстранна достал табакерку и начал скручивать сигарету.
— У него был сварливый характер?
Есперсен всплеснул руками:
— Да нет же… Наверное, в тот день что-то произошло. Как только он вошел, я понял, что он вне себя. Кроме того, жаль, что покупатели явились раньше… до Рейдара. Ведь получилось, что он пришел самым последним. Мог подумать, что мы обо всем сговорились у него за спиной, вот и разозлился… — Есперсен едва заметно улыбнулся. — Нет, я не думаю, я точно знаю, ему это совсем не понравилось! — Он сокрушенно покачал головой. — Он терпеть не мог, когда его, как ему казалось, отодвигали на задний план.
— Как по-вашему, отчего он в тот день был в таком дурном настроении?
— Не имею ни малейшего понятия. Может быть, поссорился с Ингрид. Правда… — Есперсен покачал головой. — Такое случалось довольно редко. Нет, не знаю!
— Какими вы видите их отношения? Я имею в виду их брак. Ведь ваш брат был намного старше своей супруги.
— Хотите спросить, не…
— Да, не флиртовала ли она с другими.
Есперсен с серьезным видом покачал головой.
— Вы ее видели?
— Конечно. Но вы знаете ее лучше меня.
— Ингрид верная жена, — сказал Есперсен. — Всегда была веселой, любила, знаете ли, танцевать, но женой была образцовой.
— Значит, вы не думаете, что у нее кто-то есть?
Есперсен лукаво улыбнулся:
— Нет, что вы… — Он покачал головой и более решительно повторил: — Нет!
— Ну а Рейдар? Как он вел себя на встрече у Арвида? Открыто злился на вас?
— Нет. Он почти ничего не говорил… во всяком случае, пока покупатели не ушли, но, как только за ними закрылась дверь, он спустил на нас всех собак.
— Каким образом?
— Наотрез отказался продавать магазин. Он даже не выслушал их толком. И с нами ничего не пожелал обсуждать, хотя в предложении покупателей не было ничего из ряда вон выходящего. Ну а потом он вообще повел себя так, что я, откровенно говоря, растерялся. Мы повздорили, и Рейдар вдруг так рассвирепел, что со всей силы пнул ногой собачонку Арвида. — Есперсен ухмыльнулся. — Никогда не видел, чтобы Рейдар так бурно реагировал… то есть он повел себя как обиженный мальчишка. Маленькие дети тоже, бывает, разозлившись, бьют посуду и так далее. Так еще поступают молодые, когда ревнуют. — Эммануэль покачал головой. — В общем, он повел себя очень странно.
— Когда он пришел, он даже не намекнул на то, что с ним случилось, почему он в таком настроении?
Есперсен покачал головой.
— Вот что самое странное. Ведь он не играл, не притворялся. Разумеется, после того, что случилось с его любимицей, Арвид уже не мог говорить ни о чем другом. Встреча оборвалась. Одно время мне даже казалось, что Рейдар поступил так нарочно, чтобы отвлечь нас…
— Что значит «нарочно»?
— Ему хотелось сорвать сделку любыми способами. Видите ли, мы с Арвидом выступили единым фронтом. Дружно объявили ему, что уступать не намерены, что нас большинство, двое против одного, и ему придется подчиниться. И тогда он специально ударил собачку…
Гунарстранна провел пальцами по губам.
— Ясно, — сказал он и бросил взгляд на книжный шкаф. — Вижу, вы любите кроссворды?
— Да. — Эммануэль Есперсен проследил за взглядом Гунарстранны. На полках стояли многочисленные сборники и справочники кроссвордиста. — Сразу видно, что вы детектив… — Он кивнул и показал на стопки журналов под столом: — Да, в самом деле, все внуки приходят ко мне с журналами и газетами. Кроссворды и головоломки — моя страсть. А что?
Гунарстранна покачал головой:
— Я просто так интересовался. Видите ли, я и сам сейчас пытаюсь разгадать одну головоломку, но никак не получается.
— Ну-ка, ну-ка, расскажите, — оживился Есперсен.
Гунарстранна посмотрел ему в глаза и сказал:
— Есть четыре знака. Первый — буква «И». Потом цифры: один, девять, пять. И — сто девяносто пять.
Есперсен склонил голову набок и хмыкнул.
— Надо подумать.
— Подумайте, — попросил инспектор и продолжал: — Вы в последнее время общались с Рейдаром?
— Хм… других ключей нет… всего четыре знака: буква «И», единица, девятка и пятерка?
Гунарстранна кивнул:
— И — сто девяносто пять — вот и все. — Он повторил: — Вы в последнее время общались с ним?
— Пробовал. В тот день я ему звонил.
— Когда?
— Часов в шесть вечера. Сначала позвонил домой, но Ингрид сказала, что Рейдар вернется поздно — он ее специально предупредил. Поэтому я позвонил в Энсьё, но к телефону никто не подошел.
— Когда вы туда звонили?
— Примерно в половине седьмого. Точно не помню.
Гунарстранна закурил свою самокрутку.
— Больше вы ему не звонили?
— Звонил, примерно в половине одиннадцатого вечера. Рейдар сказал, что больше не желает ничего слышать. У него в гостях был Карстен с женой и детьми, поэтому он говорил кратко.
— Вы не ездили к нему?
Есперсен мрачно посмотрел на инспектора и выразительно покачал головой:
— Нет, не ездил.
— Когда вы в тот день легли спать?
Есперсен задумался.
— В час, может, в полвторого.
— И дома вы были один?
Старик кивнул.
— Как вы узнали об убийстве?
— Я позвонил на следующий день. К телефону подошел священник. Он приехал утешить Ингрид.
Гунарстранна затянулся и на несколько секунд сосредоточился на мерцающем конце сигареты.
— Извините, но, к сожалению, я вынужден задавать подобные вопросы, — сказал он.
На миг их глаза встретились. Инспектор внимательно смотрел в грустное лицо толстяка с тяжелой нижней челюстью. Эммануэль Фольке-Есперсен молча кивнул.
После беседы с Эммануэлем Фольке-Есперсеном Гунарстранна решил возвращаться в Осло через Рёа. Он поехал по Гринивейен, но, не доезжая до Сёркедальвейен, свернул на Рёахаган и очутился в типичном районе Западного Осло, застроенном старыми особняками. Раньше особняки стояли на больших участках земли, но в последние годы участки продавались по частям и застраивались новоделом. Разбогатевшие нувориши, стремящиеся похвастать своим новым статусом, рубили тенистые яблоневые сады и возводили на их месте безвкусные дворцы. Краснокирпичный особняк Карстена и Сюзанны Есперсен оказался довольно старым; судя по стилю, его построили в тридцатых годах прошлого века и с тех пор не раз перестраивали. Инспектор некоторое время постоял на подъездной дорожке, не зная, на что решиться. Много лет назад они с коллегой разработали тайный шифр. Говоря о свидетелях и подозреваемых в присутствии посторонних, они называли их аббревиатурами, понятными только им. Так, женщин называли «В», мужчин — «СДТ». Те, о ком они говорили, не должны были понимать смысла, а коллега сразу понимал, с кем имеет дело. Так, «В» обозначало «врунья», СДТ — «самодовольный тип». Они придумали немало таких сокращений и весьма успешно применяли их на практике.
