— Понимаю.
— В таком случае я не сомневаюсь, что вы поймете мое желание вернуться к этому вопросу.
— Не знаю, пойму ли.
— Как вы думаете, почему в ту ночь Рейдар так и не лег спать?
— Понятия не имею, — отрезала вдова. — Может, вы мне скажете?
— Я могу лишь строить гипотезы, а затем подтверждать или опровергать их.
— Мы с Рейдаром не ссорились.
— Упоминал ли кто-либо из вас — вы или ваш муж — в тот вечер фамилию Стрёмстеда?
— Нет.
— Странно…
— Извините, но я ничем не могу вам помочь. Ни один из нас не заикался об Эйольфе.
— Один раз вы уже изменили свои показания. Спрашиваю вас еще раз: в тот вечер у вас с мужем заходил разговор о вашей неверности?
— Мой ответ — «Нет», — сухо и негромко сказала вдова, опустив глаза.
Инспектор пытливо посмотрел на нее.
— Как по-вашему, у Стрёмстеда есть кто-то еще, кроме вас? — негромко спросил он.
— О таких вещах вам лучше спросить его, а не меня.
— Но он был вашим любовником довольно долго. Вы не могли не задаваться вопросом, встречается ли он с другими…
— Конечно. По-моему, он встречается с другими женщинами — от случая к случаю. Я предпочитаю не думать о том, спит ли он с ними…
— Он ведь с кем-то живет, — сказал Гунарстранна.
Ингрид нахмурилась, но затем опустила голову, сглотнула слюну, снова покачала головой и презрительно рассмеялась.
— Насколько мне известно, ни с кем он не живет!
Инспектор состроил удивленную мину:
— Вы не знаете, что он живет не один?
— Я вам не верю!
— Почему вы сомневаетесь?
— Я навещала его раз в неделю в течение трех лет. И никогда не видела в его доме женских трусиков, гигиенических прокладок или туфель на каблуке…
— У него двуспальная кровать?
— У всех мужчин двуспальные кровати.
— Неужели? — удивился Гунарстранна и поджал губы, обдумывая интересную мысль. Затем он спросил: — Как вы думаете, почему он не повез вас к себе вечером в воскресенье, когда вы примчались к нему на работу? Как вы думаете, почему он повез вас на парковку?
— Не ваше дело!
— Он живет с мужчиной! — не выдержал Гунарстранна.
Ингрид отпрянула. Посмотрела в окно, скрестила на груди дрожащие руки, потом, скользнув взглядом по столу, вскочила и схватила сумочку. Не произнеся больше ни слова, она быстро зашагала к выходу. Инспектор Гунарстранна видел, как вьетнамка-гардеробщица сняла с вешалки зимнее пальто и с улыбкой подала его Ингрид Есперсен; та стала одеваться, повернувшись к детективу спиной. Затем быстро направилась к двери. Проходя мимо окна, за которым сидел Гунарстранна, она не удостоила его даже беглым взглядом; Ингрид шла, глядя прямо перед собой. Не заметив полоски льда, она поскользнулась и упала, ударившись бедром и локтем. К ней на помощь поспешил какой-то патлатый юнец. Вдова отмахнулась и с трудом привстала на одно колено, что оказалось совсем непросто в сапогах с гладкими подошвами. Вся спина у нее была в снегу. Снег запутался в ее волосах, прилип к колготкам. Она встала, опираясь на паркомат, и несколько секунд постояла на месте. Двое детей на той стороне улицы тыкали в нее пальцами и хохотали. Все произошло очень быстро, меньше чем за полминуты. Ингрид ни разу не посмотрела в сторону кафе. Когда Гунарстранна наконец опомнился и встал, путь ему преградил официант с листком бумаги в руке. Он доверительно сообщил:
— Я приготовил вам счет!
Глава 28
МОТИВЫ
В кабинете все пропиталось табачным дымом; Фрёлику казалось, что он ждет поезда на эстфольдской линии — на станциях пахло примерно так же. Фрёлик сел, положил ноги на стол и стал перечитывать измененные показания Ингрид Есперсен. Гунарстранна курил сигарету, приоткрыв окно.
— Кстати, на нас тут пожаловались, — как бы между прочим заметил он.
— На нас?
— Ну, если быть точным, на меня. Кто-то наябедничал, что я курю в местах, где курение запрещено. — Он склонился к высокой узкой пепельнице у себя за стулом и заглянул в нее. — Признавайся, твоя работа?
Фрёлик с возмущением взглянул на него:
— Да ты что?!
— Жалобу подали анонимно.
— Какая разница, кто на тебя наябедничал? В конце концов, ты можешь выходить курить на улицу, как все прочие.
— Я и курю на улице.
— И здесь тоже.
— Значит, ты точно не жаловался?
— Точно.
Гунарстранна хмыкнул, положил сигарету на край пепельницы и пристально посмотрел на Фрёлика. Тот сосредоточенно перечитывал протокол.
— Допустим, Ингрид сама убрала муженька, — сказал Фрёлик, откладывая распечатку. — Рейдар узнает о ее измене. Выясняет телефон любовника, звонит к нему домой, ловит ее с поличным, угрожает и велит порвать с тем типом. Чем он мог ей угрожать? Разводом? Но ей пятьдесят четыре, а ему восемьдесят.
— Семьдесят девять, — уточнил Гунарстранна.
— Какая разница? — отмахнулся Фрёлик. — Тут другое непонятно. Ей-то с какой стати бояться, что ее засекут? Чем он мог ее напугать? Может быть, разведясь с ним, она многое теряла? Скажем, долю наследства…
Гунарстранна посмотрел на него невидящим взглядом.
— Да, — сказал он. — Она бы лишилась какой-то доли наследства, но не слишком большой. После развода она так или иначе получила бы половину имущества.
Фрёлик отодвинул протокол.
— Ты только представь, что творилось у них в доме тем вечером! — воскликнул он. — Должно быть, за ужином все сидели тихо как мыши. В гости приехал сын Рейдара с семьей, поэтому старички не смели говорить о своих делах. Только бросали друг на друга многозначительные взгляды. Но когда Карстен с женой и детьми уехал, Ингрид наверняка захотелось обсудить с мужем положение дел!
— Зачем?
Фрёлик досадливо вздохнул:
— Ну как ты не понимаешь? Им надо было ложиться в постель. Их ждала интимная близость…
— А может, и не ждала. Мы не знаем.
— Я не только секс имею в виду, а вообще… близость. В одной постели спят только близкие люди. Старик… Есперсен… застукал жену с любовником. И что он должен был подумать? Стрёмстед молодой и сильный. Должно быть, жена выбрала его потому, что ей хочется секса. Ты только представь себе! Есперсену под восемьдесят, и он импотент. Узнав, что его жена выбрала молодого красавца, он как будто пощечину получил. Нет, по-моему, они в тот вечер просто не могли не говорить о ее измене!
— Не обязательно.
