– Надо проверить. Рассказывал мне один синюк
[10]
, что лет десять назад была история… Как раз с тэтэшками.
– А что за история?
– Мутная. Какие-то козлы завезли в город партию бракованных пушек. Из-за этого потом у людей масса проблем получилась
[11]
.
– Ладно, – пожал плечами Шрек, – отстреляем.
Через полтора часа Шрек, как и обещал сожительнице, вернулся домой. В квартире аппетитно пахло: Анжела дожаривала курицу. В ожидании вкусного обеда Шрек с удовольствием забил давно заготовленный косяк. Анаша действительно оказалась улетной.
* * *
Звонок в дверь воскресным утром никогда не предвещает ничего хорошего, но и ничего хуже того, что есть, Андрей уже не ждал. Зарплату, под соусом покупки нового автомобильного конвейера, не выплачивали полностью уже четыре месяца, да и деньгами эти жалкие гроши нельзя было назвать в полной мере. Если их хоть как-то хватало на две, максимум три недели скромной, действительно очень скромной жизни, Говоров был рад. Спасала привычка сразу после получения денег почти на всю сумму затариваться крупами, макаронами, дешёвым чаем. На это он и потратил недавний аванс.
Лекарством от всех болезней был для Андрея настоянный на маленьком жгучем перце «огонёк» разведённый медицинский спирт, которым он никогда не злоупотреблял. Это ещё надо учесть, что он не курил, а спиртом в небольших количествах его снабжала сердобольная, но не бескорыстная замужняя соседка, старшая медсестра районной поликлиники Любаша. Не только спиртом, но и пирожками, котлетой с семейного стола, кусочком сала из деревни… Крепкая, широкоплечая, грудастая, с сильными «массажными» руками, всегда пахнущими лекарствами, она забегала к Андрюхе на часок-другой, зажав в крепких пальцах обязательный гостинец, и делала то, что и должна делать настоящая сестра милосердия, то есть приносила мужчине облегчение, от чего сама получала не меньшее удовольствие. Тем более что изголодавшийся по женской ласке и здоровый Андрей мог доставить ей настоящее удовлетворение. Лишь одно условие поставила Любаша Говорову:
– Только налево не ходи! Я тебе сама всё сделаю, ты конкретно скажи, чего хочешь! Я всё умею!
В положении Андрея и эта-то связь была подарком судьбы, так что обещание, данное Любане, соблюдалось им без всякого напряжения. А говорить о своих желаниях Говору не пришлось, потому что он вообще не был искушен в таких делах. Муж медсестры Толя, тихий невзрачный мужичок старше нее лет на пятнадцать, по причине диабета, возраста и перманентного стресса был, мягко говоря, малопродуктивен в интимном смысле, зато не злоупотреблял алкоголем, что уже само по себе было редкостью, к тому же вел хозяйство в квартире и на дачном участке. Работал он охранником в супермаркете рядом с домом, что тоже было очень удобно.
Странная и необычная для современной России сложилась в этом треугольнике ситуация: Андрей и Любаша нужны были друг другу только для секса, а Толю это, как это ни удивительно, устраивало, поскольку всё было под контролем и не предвещало никаких катаклизмов: семья цела, жена пусть не им, но удовлетворена, любовник – человек приличный и ему известный. Ведь женский «цветочек» надо поливать, а то может и засохнуть! Так чего шуметь, биться головой о стену и рвать на себе рубаху, где ещё он, больной пожилой импотент, получит такое: домашний уют, обеды, уколы, бесплатные лекарства, спокойный сон на чистом белье с законной женой?
Правда, как говорил кто-то из знающих французов: «Пока у меня есть хоть один палец и язык, я смогу удовлетворить любую женщину». Но, на счастье Говорова, муж Любаши читал только детективную литературу, которой его на библиотечной основе снабжал коллега – охранник книжного магазина, а напрягаться он не хотел, поскольку, убедив себя в силе диабета и возраста, уже давно поставил крест на интимной стороне супружеской жизни.
И настолько бедного импотента это положение устраивало, что он как-то, встретив Андрея у подъезда, сам завёл разговор о тяжелых временах, необходимости приработка и обещал сообщить, если узнает от коллег по охранной службе, о появлении какой-ни-будь ночной работы. Источник, из которого ему стало известно об Андрюхиных проблемах, естественно, не упоминался, но стало ясно, что Любаша обсуждает с супругом и свою внесемейную жизнь. При всём том никаких разборок, обид или разногласий между углами треугольника не было. Все всё понимали, и всех всё устраивало.
Настойчивый звонок повторился. Андрей оторвал голову от смятой, мокрой от пота подушки и, пока брезгливо переворачивал давно уже потерявший форму мешок с перьями, взглянул на будильник. Вот это да! Восемь утра. Для Любани очень рано, да и для воскресенья очень рано, может, ошиблись или, сбегая с верхних этажей, кто-то из детей… Третий звонок, как в театре, настоятельно позвал к двери.
Говоров встал с одеялом на плечах, сунул ноги в холодные стоптанные домашние тапочки из дерматина и, запахнувшись, проложил, шаркая, «лыжню» к двери. Все дети подъезда были освобождены от подозрений. В глазок напряжённо вглядывалась широкая физиономия джинна из старых киношных сказок – с усиками и небольшим волосяным треугольником на подбородке. Андрей даже улыбнулся, но дверь сразу не открыл. Джиннов-то всё равно не бывает!
– Кто?
Толстые губы визитера расплылись в сахарной улыбке, встопорщив узкие усики-стрелочки, а колоритный акцент товарища Саахова из «Кавказской пленницы» положил ещё одну гирьку на весы веры в «джиннство»:
– Здравствуй дорогой, это я, Ашот Степанович Акопян! Открой, да, хорошее дело есть!
Андрей, поддерживая одной рукой одеяло, другой повернул ключ «сейфовского» замка, сработанного умельцами «Сельхозмаша», и приоткрыл дверь на разрешённую цепочкой длину. Осмотрел Акопяна: чёрные лаковые ботинки, распахнутый плащ, добротный тёмно-синий костюм, в вырезе белоснежной рубашки курчавятся седеющие волосы, но на прилизанной голове ни одного седого.
«Красится, что ли? – промелькнуло в голове у Андрея. – И чего ему так жарко?» Потом просканировал взглядом лестничную клетку.
– А вот это молодец, уважаю осторожных людей, – прокомментировал «джинн» его взгляд.
– Вам кто нужен, дорогой Ашот Степанович?
– Вы же на «Сельхозмаше» работаете?
– Да живущие в этом доме все на нём работают, – усмехнулся Андрей.
Акопян, склонив голову набок и прищурившись, улыбнулся ещё шире и легко перешёл на «ты»:
– Скажи честно, я на джинна похож?
Говоров засмеялся и покраснел, будто его поймали на чём-то предосудительном. Кивнул.
– Пусти джинна в дом, – подмигнул Акопян, – достаток и счастье будут тебе наградой!
– Я всё равно ничего покупать не буду…
– Э-э, обидные вещи говоришь, – деланно нахмурился «джинн». – Разве я похож на продавца?
