Колотунчик повернулся на голос и узнал коммерческого директора Фёдорова. Его побаивались, потому что знали – если что, может и в ухо зафинтилить. Иди потом, жалуйся в профсоюз…
– Так, а что еще делать? – спросил он, подобравшись. – Иначе колотунчики, и жрать нечего будет…
– Правильно мыслишь, товарищ пролетарий! – добродушно улыбнулся Фёдоров, что Пашку не успокоило, а насторожило еще больше.
– А акции наши у тебя есть? – напрямую спросил Ураган.
– Откуда? Я свои давно выкинул, еще до того, как скупать начали. Потом пожалел, колотунчики…
– А кто скупать начал? – насторожился Фё-доров.
– Да все! – Колотунчик оперся на лопату, вытер пот со лба. – То один подходит, то другой. Вот к Говору этот подкатывал, из парткома. Ну, из «Артемиды» который…
– Да ну? – изобразил удивление Фёдоров.
Это всегда делает собеседника более разговорчивым: простые люди любят удивлять других, может, потому, что это им редко удается.
– Ну, – кивнул Пашка. – Это его друг закадычный.
– И чего?
– Работу ему предлагал. Акции скупать у работяг. Агромадные деньжищи предлагал. В этих, как его, колотунчики… В долларах!
– Ну, ну, – Фёдоров напрягся, как охотничий пес, взявший наконец след. – И чего он? Согласился?
Колотунчик пожал плечами:
– Тогда вроде нет. А потом – не знаю. Чего-то он в последнее время деловой стал, с работы отпрашивается, все думает, аж лоб весь изморщинил… Может, и согласился!
Пашка почесал затылок:
– У него и у самого этих акций мешок, а может, и два. Он их специально собирал. Выкупал у ребят, выброшенные поднимал… Да вот недавно Матвеич ему целую пачку своих отдал. Говорит: хочешь – выброси, а хочешь – себе возьми… Так он себе взял, я видел.
Фёдоров с трудом сохранял на лице видимость безразличия:
– А зачем ему?
– Думает, что когда-то за них хорошие деньги давать станут. Вот он сразу и выиграет…
– Доски на гроб! – вырвалось у коммерческого.
– Что?
– Ничего. Где он сейчас?
– В отгуле.
Фёдоров выдвинул вперед нижнюю челюсть:
– Скажи ему, что я куплю все его акции. За хорошие деньги!
– Ну, ладно, колотунчики… – Пашка шмыгнул носом. – Я скажу, мне что…
* * *
В дирекции «Сельхозмаша» шло очередное совещание. Узкий круг участников и закрытый характер выдавали, что оно посвящено не обычным производственным вопросам.
– Так вот, дорогие коллеги, сходил я в народ, как вы мне советовали, – неспешно рассказывал Фёдоров, а Малышев и Вайс заинтересованно слушали.
Многозначительный вид коммерческого директора выдавал, что тот подготовил какой-то важный сюрприз.
– И выяснил, что главный акционер у нас не генеральный директор, не коммерческий, не главный инженер… И даже не старые акулы Смолин, Поленов и Станицын…
– Давай, рожай, не тяни кота за хвост! – поторопил Малышев. – А кто?
– А скромный дворник, который набрал акций аж несколько мешков!
– Да ну? – изумился Вайс. – Кто такой?
– Некто Говоров Андрей Иванович.
– А, знаю я его, – кивнул Вайс. – Очень толковый электрик. Но какой-то нежизнеспособный, вот и попал под сокращение…
Фёдоров бросил на него недобрый взгляд.
– А ты здорово жизнеспособный? Да пятимесячный выкидыш в три раза жизнеспособней тебя! Если бы не я, ты бы уже давно продал все свои акции и убежал с завода! Сидишь за моей спиной и дрожишь.
А когда сильного электрика в дворники перевел, не дрожал. А он, хоть и нежизнеспособный, задачи главного энергетика выполняет!
– Я попрошу без оскорблений! – возмутился главный инженер. – На что вы намекаете?
– Ты знаешь, как электрическую часть нового конвейера запускали? – презрительно скривился Фёдоров.
Вайс пожал плечами:
– У них там вначале были проблемы, потом все решили…
– Кто решил?
– Электрику настраивал отдел главного энергетика, как и положено! А кто у Клишина конкретно занимался, не знаю. Да и какое это имеет значение?
– Действительно, Николай, ты это… Ближе к делу, – поддержал главного инженера Малышев. – К чему ты клонишь?
– Да к тому, что ваш Клишин мало того что бездарность, он еще в прошлой жизни живет! И работничков подобрал себе таких же! Английского не знают, в чертежах не разбираются! Так они нежизнеспособного дворника пригласили! Говоров и языками владеет, и чертежи понимает. Он и досмотрел, что колебания в сети должны иметь определенные пределы. Поставили трансформатор, фильтр – и все проблемы отпали!
– Вот как? Ну и суки! – покачал головой генеральный директор.
Под его взглядом Вайс заерзал.
– Откуда вы это взяли? – агрессивно спросил он у Фёдорова.
– Вот отсюда! – Фёдоров поднял над головой лежащую перед ним папку. – Я собрал все про нашего главного акционера!
– Ну, и что там? – поднял бровь Малышев.
– Характеризуется очень положительно, даже удивительно для нашего времени, – усмехнулся коммерческий директор и принялся перелистывать страницы в папке. – Из хорошей семьи: мать учительница, отец – отставной военный. Отлично учился в школе и в институте. Прилежный работник, квалифицированный специалист. Вежлив, добросовестен, скромен, дисциплинирован, к карьерному росту интереса не проявлял…
Руководители «Сельхозмаша» многозначительно переглянулись.
– Всегда отдает долги, держит слово, ценит товарищеские отношения, обладает чувством благодарности, интереса к материальным ценностям не проявляет, живет очень скромно и этим удовлетворен, считает, что главные ценности человека – это честь и совесть, уважение к другим людям…
– Лох, – то ли констатировал, то ли спросил Вайс.
– Первостатейный, – кивнул Малышев, а Фёдоров засмеялся и с нажимом прочел:
– Сокурсники и сослуживцы считали Говорова простаком, уважением у основной массы он не пользовался, его называли лохом…
По кабинету прокатился сдержанный смешок.
– А вот то, что нас интересует! – объявил Фёдоров и медленно продолжил: – Проявлял интерес к акциям завода, собирал их, выигрывал в шахматы, менял на талоны на водку и сигареты. Ему отдавали свои акции те, кто не верил в их перспективность. Некоторые выбрасывали акции, а Говоров их забирал себе. По предположительным оценкам, у него несколько мешков акций.
– Ну, так и надо у него их купить! – не выдержал Малышев.
– Продавать свои акции Говоров не собирается, так как надеется, что они резко возрастут в цене! – дочитал Фёдоров и закрыл папку.
