Пока они поднимались по лесной тропинке, Портер, как всегда,
был молчалив, беседу поддерживал в основном мистер Саттертуэйт.
— Сдается мне, мы с вами вчера перестарались, — говорил он.
— Навоображали бог весть каких ужасов. В конце концов, надо ведь как-то
обуздывать свои чувства, да и, вообще, вести себя соответственно!
— Возможно, — отозвался Портер и через минуту добавил:
— Как подобает цивилизованным людям.
— То есть?..
— Те, кому долгое время приходилось жить вдали от общества,
иногда забывают о приличиях — деградируют, если угодно.
Добрались наконец до поляны. Мистера Саттертуэйта мучила
одышка, он очень не любил подниматься в гору.
Обернувшись к окну, он убедился, что лицо кавалера все еще
на месте и проступает даже явственней, чем прежде.
— Да, видно, наша хозяйка передумала! Портер лишь мельком
взглянул на окно — Скорее, хозяин заартачился, — равнодушно отозвался он. —
Такие господа дорожат фамильными призраками, хотя бы и чужими, и так просто с
ними не расстанутся — все ж таки денежки уплачены!
Он немного помолчал, уставившись в одну точку, — но не на
дом, а куда-то в гущу обступившего их подлеска — и вдруг спросил:
— А вам не приходило в голову, что цивилизация чертовски
опасна?
— Опасна? — Такая неожиданная постановка вопроса поразила
мистера Саттертуэйта до глубины души.
— Ну да. В ней ведь нет предохранительного клапана.
Портер резко повернулся, и они начали спускаться вниз той же
тропинкой, по которой только что поднялись.
— Я, право, не могу уразуметь, — начал мистер Саттертуэйт, с
трудом поспевая за размашистыми шагами спутника. — Разве благоразумным людям… —
Но неожиданный смех майора окончательно сбил его с толку, и он умолк.
Оборвав смех. Портер окинул взглядом своего маленького,
благоразумного спутника.
— По-вашему, мистер Саттертуэйт, я говорю ерунду? Однако
есть люди, которые способны предсказывать бурю — просто чувствуют ее заранее. И
точно так же есть люди, которые могут предсказывать беду. Так вот, мистер
Саттертуэйт, беда уже близко. Большая беда! Она может случиться в любой момент.
Она…
Он вдруг застыл на месте, вцепившись в локоть мистера
Саттертуэйта. И в эту самую минуту, пока они напряженно вслушивались в тишину,
до них донеслись два выстрела и вслед за ними крик — женский крик.
— Боже мой! — воскликнул Портер. — Вот оно!
Он бросился вниз по тропинке, мистер Саттертуэйт, борясь с
одышкой, поспешил за ним. Через минуту они уже выбежали на лужайку близ живой
изгороди «Укромного» сада. Навстречу им из-за противоположного угла дома
торопились Ричард Скотт и мистер Анкертон. Все четверо одновременно добежали до
«Укромного» сада и остановились по обе стороны от входа.
— Это… оттуда, — слабо взмахнул рукой Анкертон.
— Пойдем, посмотрим, — сказал Портер и первый свернул в
зеленый лабиринт.
Миновав последний изгиб петляющей в зарослях остролиста
дорожки, он остановился как вкопанный. Мистер Саттертуэйт заглянул ему через
плечо. Ричард Скотт испустил громкий крик.
В «Укромном» саду находились три человека. Двое из них —
мужчина и женщина — лежали на траве возле каменной скамейки, третья — миссис
Стейвертон — стояла тут же, неподалеку от входа, и расширенными глазами глядела
на лежащих. В правой руке она держала какой-то предмет.
— Айрис! — крикнул Портер. — Ради Бога, Айрис, что это у
тебя?!
Она недоуменно и как-то равнодушно взглянула на предмет в
своей руке и, словно удивившись, произнесла:
— Пистолет.
И через несколько секунд — хотя казалось, что прошла целая
вечность:
— Я подняла его… с земли.
Мистер Саттертуэйт подошел поближе, туда, где Анкертон и
Скотт склонились над лежащими.
— Врача, — бормотал Скотт. — Вызовите скорее врача.
Но врач уже был не нужен. Джимми Алленсон, навсегда
оставшийся при мнении, что египетские прорицатели не умеют предсказывать
будущее, и Мойра Скотт, которой цыганка вернула шиллинг, уже погрузились в свой
последний — глубокий и вечный — сон.
Осмотром тел занялся Ричард Скотт. Вот у кого были поистине
стальные нервы: после вопля отчаяния, вырвавшегося у него в первое мгновение,
он уже вполне овладел собой.
— Убита выстрелом сзади, навылет, — кратко резюмировал он,
опуская на землю тело жены.
Затем он приподнял Джимми Алленсона: пуля вошла в грудь и
застряла в теле.
Подошел Джон Портер.
— Не надо ничего трогать, — угрюмо сказал он. — Пусть до
полиции все останется как есть.
— Ах, до полиции! — сказал Ричард Скотт и перевел взгляд на
женщину, застывшую у зеленой ограды.
В глазах его вспыхнул недобрый огонь, он шагнул к ней. Но,
преграждая путь, наперерез ему двинулся Джон Портер. На миг взгляды друзей
скрестились как две шпаги.
Портер медленно покачал головой.
— Ты ошибаешься, Ричард, это не она, — сказал он. — Да, все
против нее — но это не она.
— Тогда откуда, — облизнув пересохшие губы, прохрипел Ричард
Скотт, — откуда у нее это?
И снова Айрис Стейвертон тем же безучастным тоном
произнесла:
— Пистолет лежал на земле.
— Нужно вызвать полицию, — засуетился Анкертон. —
Немедленно! Скотт, может быть, вы позвоните? Да, а кто останется здесь? Кто-то
ведь обязательно должен остаться.
Мистер Саттертуэйт, как истый джентльмен, предложил свои
услуги. Хозяин принял предложение с явным облегчением и тут же заторопился.
— Пойду сообщу новость дамам — леди Синтии и моей дорогой
супруге, — пояснил он.
И мистер Саттертуэйт остался в «Укромном» саду.
«Бедная девочка, — говорил он себе, разглядывая такое юное и
— увы! — такое безжизненное тело Мойры Скотт. — Бедная, бедная девочка…»
Ему вспомнилась избитая истина: грехи никогда не проходят
даром, рано или поздно за них приходится платить. Ах, так ли уж Ричард Скотт
неповинен в смерти своей супруги? Повесят-то, конечно, не его, а Айрис
Стейвертон — мистеру Саттертуэйту совсем не хотелось об этом думать, — но разве
нет во всем происшедшем доли и его вины? Грехи никогда не проходят даром…
