Франклин вел графиню. Создалась несколько щекотливая
ситуация. Элизабет явно не мешало быть полюбезнее. Графиня, однако, как дама
светская, держалась безупречно.
Последним прибыл мистер Кин, в сопровождении низенького
темноволосого человечка в приличном костюме, лицо которого показалось мистеру
Саттертуэйту знакомым. Через минуту он узнал: это был тот самый крупье, что
допустил сегодня вечером такую непростительную оплошность.
— Позвольте познакомить вас, мосье Пьер Воше, — обратился
мистер Кин к компании.
Человечек как будто смутился, но мистер Кин совершил
церемонию представления легко и спокойно. Ужин оказался отменным, к нему подали
превосходное вино, и атмосфера за столом постепенно становилась менее
натянутой. Графиня в основном молчала, Элизабет тоже, зато не умолкая говорил
Франклин Рудж. Он рассказал уже множество историй — правда, скорее
поучительных, чем забавных. Мистер Кин прилежно наполнял бокалы.
— Вот я вам сейчас расскажу совершенно правдивую историю о
человеке, который сумел добиться в жизни успеха, — важно произнес Франклин
Рудж.
Для выходца из страны, в которой действовал сухой закон
[37]
,
он был не так уж слаб по части шампанского.
Правдивая история изобиловала множеством ненужных
подробностей и оказалась, как и большинство правдивых историй, гораздо скучнее
любого вымысла.
Едва он закончил, дремавший напротив Пьер Воше, который
также успел воздать должное шампанскому, встрепенулся и придвинулся ближе к
столу.
— Я тоже хочу рассказать вам одну историю, — заплетающимся
языком проговорил он. — Но только это будет история о человеке, который не
добился в жизни успеха. Наоборот, он катился вниз. И это тоже — совершенно
правдивая история.
— Так расскажите ее, мосье, — вежливо попросил мистер
Саттертуэйт.
Пьер Воше откинулся в кресле и возвел глаза к потолку.
— История эта начинается в Париже. Там проживал один
человек, ювелир. Был он тогда молод, беззаботен и трудолюбив. Ему прочили
неплохое будущее. Уже готовилась для него подходящая партия: и невеста как
будто не уродина, и приданое за ней приличное. И что вы думаете? Однажды утром
он встречает девушку — этакое жалкое, несчастное создание. Уж не знаю, чем она
его взяла. Может, конечно, красотой — трудно сказать: слишком ее шатало от
голода. Но, как бы то ни было, наш герой был не в силах противостоять ее чарам.
О, не подумайте, она была вполне добродетельна, вот только никак не могла найти
работу! Во всяком случае, так она ему сказала, а уж правда это или ложь —
никому не известно.
Неожиданно из полутьмы раздался голос графини:
— Почему это должно быть ложью? Таких несчастных везде
сколько угодно.
— Так вот, молодой человек, как я уже сказал, ей поверил — и
женился на ней. Уж поистине, глупее ничего нельзя было придумать! Его родные не
пожелали с ним после этого знаться, так как этим поступком он выказал свое к
ним неуважение. Однако, женившись на… Жанне — назовем ее так, — он совершил акт
милосердия. Он так ей и сказал. Ему казалось, что она должна быть ему
благодарна — ведь он стольким для нее пожертвовал!
— Прекрасное начало для семейной жизни бедной девушки, —
язвительно заметила графиня.
— Да, он любил ее, но иногда она доводила его просто до
бешенства. У нее бывали приступы дурного настроения. И тогда она была с ним
холодна, а на другой день вдруг загоралась страстью. Наконец он все понял. Она
никогда не любила его! Она вышла за него, просто чтобы выжить… Ему было горько,
очень горько, но он изо всех сил старался заглушить в себе обиду. И он все еще
думал, что заслуживает ее благодарности и послушания… Последовала размолвка.
Она засыпала его упреками — Mon Dieu
[38]
, в чем только она его не упрекала!..
Ну, а дальше вы уже, наверное, догадались. Случилось то, что
и должно было случиться. Она ушла от него. Два года он прожил в полном
одиночестве, ничего о ней не зная. У него остался единственный друг —
абсент
[39]
. Он работал, конечно, но дела в его маленькой мастерской шли
кое-как.
И вот однажды он вошел в свою мастерскую и увидел ее. Она
сидела и ждала его. Она была одета как на картинке, на пальцах сверкали перстни
с драгоценными камнями. Он застыл. О, как колотилось его сердце! Он не знал,
как ему быть. Он готов был и убить ее на месте, и заключить в объятья, и
швырнуть на пол и топтать ногами, готов был сам броситься к ее ногам… Но ничего
этого он не сделал. Вместо этого он взял пинцет и сел за работу. «Что угодно
мадам?» — сухо спросил он.
Для нее это было как пощечина. Она ведь не этого от него
ждала. «Пьер, — сказала она. — Я вернулась». Он отложил пинцет и взглянул на
нее. «Ты хочешь, чтобы я простил тебя? — спросил он. — Чтобы снова взял тебя к
себе? Ты искренне раскаиваешься?» — «А ты хочешь, чтобы я вернулась?» —
тихо-тихо, еле слышно спросила она.
Он чувствовал, что она готовит ему ловушку. Ему хотелось
схватить ее, прижать к себе — но он был уже научен горьким опытом. Он
притворился равнодушным.
«Я христианин, — сказал он, — и стараюсь поступать так, как
велит мне Церковь». «О, — подумал он, — я унижу ее, я поставлю ее на колени!..»
Но Жанна — будем звать ее так — откинула голову и
рассмеялась. Поверьте, это был сатанинский смех! «Ах ты, глупенький мой
Пьерушка! — сказала она. — Я же просто хотела тебя подразнить! Взгляни на мое
богатое платье, взгляни на эти перстни и браслеты. Мне захотелось немного перед
тобой покрасоваться. Я ждала, что ты кинешься меня обнимать, и вот тогда я
плюнула в твою рожу и сказала бы, как я тебя ненавижу!»
И она быстро вышла из мастерской. Вот, господа, поверите ли
вы, что женщина может быть так порочна? Что она вернулась лишь за тем, чтобы
оскорбить меня?
— Нет, — сказала графиня. — Я не поверю. Поверит только
слепой дурак. Впрочем, все мужчины слепые дураки.
Пьер Воше продолжал, не обращая на нее внимания.
— И вот молодой человек, о котором я рассказываю, стал
опускаться все ниже и ниже. Он все больше пил. Мастерскую его продали за долги.
Он превратился в настоящего оборванца. А потом началась война.
[40]
Только война
и спасла его! Она выудила его из трущоб и отучила быть скотом, она вымуштровала
и отрезвила его. Он вынес все: холод, боль, смертный страх — и все же не умер,
и, когда война кончилась, он снова был человеком.
